На этих словах что-то в глубине кинопавильона грохнулось на пол.
И вся компания разом вздрогнула.
– Там кто-то есть, – пискнула Татьяна Иваненко.
– Я вам так скажу, – пробурчал я, вглядываясь во тьму, –
страшнее человека зверя нет. С нечистой силой я уже сталкивался, не
страшно. А вот человек может ударить ножом в спину, может шибануть
арматурой по голове. А ещё хуже - отобрать в спектакле твою роль, и
сказать, что так придумал режиссёр.
– Да нет там никого, – громко произнёс Валерий Золотухин. – Ну и
что там, в этом романе?
– В самом начале повествования на Патриарших прудах двое
литераторов встречают Мефистофеля, – ответил я, всё ещё пытаясь
разглядеть, кого там леший принёс? – И одному из них Мефистофель
предсказывает смерть под колёсами трамвая, потому что Аннушка уже
разлила на дороге подсолнечное масло.
– Очень страшно, но ничего не понятно, – нервно хохотнула
Шацкая.
– Ничего-ничего, – улыбнулся я, – придёт совсем немного времени
роман напечатают и даже разрешат театральную постановку. Я даже
больше скажу. Ты, Нина, сыграешь Маргариту. Будешь бегать по сцене
в чём мать родила.
– Да ну тебя, – захихикал Шацкая, моментально покраснев.
– А кто сыграет Мефистофеля? – прорычал Владимир Высоцкий.
– Ваш коллега, Вениамин Смехов, – хмыкнул я. – Только не
Мефистофеля, а Воланда. Булгаков своего сатану в романе называет
Воландом.
На этих словах опять что-то грохнулось в глубине кинопавильона.
Иваненко и Шацкая тут же подскочили со стульев словно ужаленные, а
Валерий Золотухин медленно и растеряно привстал.
– Чёрт возьми! Так и ногу сломать недолго! – вдруг заорал Леонид
Гайдай и, потирая ушибленное колено, вышел на размытую границу
света и тьмы. – Вы чего тут сидите?
– Я же утром говорил, – пожал я плечами, – что сегодня этим
самым ребятам помогал устроиться к Любимову в театр на Таганке. Вот
отмечаем данное событие сосисками и лимонадом. Милости прошу к
нашему шалашу.
– К вашему шалашу, мать твою, – простонал Гайдай, подойдя к
столу. – А я думал, что ты сегодня утром как всегда наврал.
– Леонид Иович, не могу же я всё время врать, – захохотал я,
выложив на свободную тарелку одну сосиску и маленькую ложечку
горчицы, которую не доели в кадре Шурик и Лида.
– Ладно, поздравляю, – прокряхтел он и, присев за стол, за
несколько укусов слопал сосиску целиком. – Проголодался, ждал,
когда плёнку проявят, – виновато произнёс Гайдай.