Для подсветки я включил два прожектора, которые крепились под
потолком, и вся окружающая обстановка приобрела немного сказочный
вид. Центр, где стоял стол студентки Лидочки, и где теперь сидели
мы, попадал в область света, а всё остальное пространство
скрывалось в загадочной тьме. Ну, а чтобы как-то скрасить эти
необычные посиделки, в кафе «Софит» я всё же приобрёл в долг
винегрет, сосиски, булку хлеба и несколько бутылок лимонада. Ибо
деньги у меня ещё оставались, но только на сберкнижке.
– Хорошо сидим, – улыбнулась Татьяна Иваненко, которая буквально
спасла этих троих загулявших артистов кино и театра.
– Волшебно, – пророкотал Владимир Высоцкий, перебирая струны на
гитаре.
Уж не знаю как, но когда Золотухину, Шацкой и Высоцкому не
хватило нескольких рублей, чтобы расплатиться в ресторане, Владимир
Семёнович вызвонил именно Татьяну Иваненко. И Татьяна,
только-только вернувшись с учёбы, всё бросила и помчалась на другой
конец Москвы, словно предчувствуя свою будущую судьбу. А потом она
же привезла всю компанию и на «Мосфильм».
«Странно устроен мир, – подумал я, молча разливая по гранёным
стаканам лимонад. – Высоцкий и Золотухин в первые годы в театре
станут друзьями - не разлей вода, будут сниматься вместе в одних
фильмах, вместе гастролировать. Они и сейчас спелись с одного
взгляда. А потом Валерий Сергеевич пойдёт своей дорогой, а Владимир
Семёнович своей. Юрий Любимов как-то предложит нескольким актёрам
Таганки играть Гамлета, пока Высоцкий будет в загуле, за границей
или не в форме. И все откажутся, а Золотухин возьмёт и согласиться,
чем разрушит долгую и прочную дружбу. Высоцкий сочтёт это
предательством, не считая, что своими загулами предаёт весь большой
театральный коллектив. Странно устроен мир».
– Постой, Феллини, – вдруг спросила меня Нина Шацкая, – а что мы
завтра скажем Любимову, когда принесём «трудовые книжки», ну по
поводу тебя?
– На этот случай жизни есть один проверенный и стандартный
театральный ответ, – усмехнулся я.
– И какой же? – хмыкнул Владимир Семёнович.
– Аннушка пролила масло, и «подзащитный» попал под трамвай, –
засмеялся я, однако шутки юмора никто не понял. – Ах, да, это из
Булгакова, – крякнул я и тихо зашептал, – у Михаила Афанасьевича
есть запрещённый роман под названием «Мастер и Маргарита». Мистика,
чертовщина и прочее такое.