— Лорд канцлер сказал, что двести три половозрелых ардерских девицы возрастом от тринадцати до сорока восьми лет выразили желание принять участие в отборе. А его величество заметил, что «если из двух сотен женщин эти обалдуи не выберут...»
— Я гляжу, ты у нас примерным наследничком заделался: с тем побеседовал, с этим... Готовишься?
— Шесть шесть!
— Врешь! Одним выстрелом?
Во дворе уже зажглись фонари, поэтому принцы без опаски перегнулись через балюстраду.
— Смотри! Вон та семейка. Вульгарная матушка в цветочной шляпе и две дочери — дылда и толстуха.
— Какой кошмар, — хмыкнул Клод. — Хотя тебе подойдет та, что пострашнее. Не уверен, они обе, гм-м, тебя достойны.
— А тебя вообще мать! Погоди, дочурок три. Сейчас я ее...
— Это горничная. Одета в какие-то обноски и тащит весь багаж. Хотя нет, кастелян говорил, что гостьям привозить слуг запрещено. — Принц придержал брата за локоть, не позволяя сделать выстрел. — Хорошенькая какая!
Девушка внизу как раз запрокинула голову, пытаясь рассмотреть, откуда прилетели снаряды в ее родственниц. Большие светлые глаза и густые блестящие волосы казались серебряными в фонарном свете.
— Мой выбор сделан, — сказал быстро Филипп. — Молодая, сильная, вон какую поклажу способна нести. Немедленно нужно сообщить старикану, что оставшиеся двести две девицы...
— Ну-ну, малыш, — Клод покровительственно похлопал брата по плечу, — разберемся по старшинству. Эту маргаритку выбираю я.
— Можно подумать, четверть часа, на которые ты дольше портишь жизнь окружающим, хоть что-нибудь решают. Я первый.
И принцы, толкаясь плечами на узкой винтовой лестнице, наперегонки устремились к его величеству Тигардену.
2. 2
Жара стояла просто ужасная. Вереница экипажей растянулась на многие лье по столичному тракту, наша карета продвигалась среди прочих с медлительностью улитки. Разумеется, все были раздражены, и многие не считали нужным свое раздражение сдерживать. Мне еще повезло, маменька позволила взять с собой на облучок старый зонтик от солнца, почти совсем не дырявый, а во флягу, которую я отыскала среди хлама на чердаке, поместилось около двух пинт колодезной воды. Форейтору Жану приходилось хуже, хотя бы потому, что жажду он утолял кисло воняющим сидром. Уже к полудню соседа моего изрядно развезло, и хмельную свою злость он направил на первый же сочтенный им достойным объект. Форейтор выругался и щелкнул кнутом стоящую на обочине нищенку. От резкого звука удара я вздрогнула, а женщина рухнула в дорожную пыль. Наша карета продвинулась вперед еще на пару локтей. Я спрыгнула с облучка и приблизилась к несчастной.