— Простите. — Протянув руку, я помогла ей подняться. — Он не хотел...
— Не хотел? — Нищенка сплюнула под ноги и размазала плевок босой ступней. — Не хотел...
— Простите, — повторила я, думая, как скоро маменька заметит мое отсутствие и что по его поводу скажет.
Скорее всего: «Подобное тянется к подобному, вот и замарашка нашла себе подружку-оборванку». И добавит, что, если бы не ее, маменькина, доброта, ходить бы мне от деревни к деревне, прося подаяние, как эта босоногая нищенка.
Женщина была очень высокой и болезненно худощавой, ее платье из вытертого до ветхости темного бархата висело на ней мешком, распущенные черные волосы, влажные у лица, к плечам покрывал слой пыли, скуластое лицо тоже было грязным, нижняя губа напухала от удара.
— Держите! — протянула я носовой платок. — Если смочить ткань...
— Пустая трата жидкости. — Глаза нищенки блеснули алым, она схватила флягу и жадно приникла к горлышку.
Вереница экипажей пришла в движение, и я потянула за ветхий бархатный рукав, чтоб мы отошли с дороги в жухлую траву.
— Дворянский герб? — спросила женщина, рассматривая опустевшую флягу. — Кажется, де Жуаньи? Украсть вещицу ты не могла, просто духу бы не хватило, значит...Ты, что ли, графская служанка? И господа твои путешествуют ко двору в столь чудовищной развалюхе, посадив на облучок какого-то неотесанного пейзанина?
Отчаянно покраснев, я пробормотала:
— Маргарита де Жуаньи, и...
— И юная графиня, — нищенка исполнила преувеличенно торжественный реверанс, — не сумевшая окоротить зарвавшегося слугу, желает теперь избежать последствий?
— Последствий? — растерялась я. — Нет, просто...
Что просто? Я ее пожалела, эту странную женщину, по-человечески пожалела. И да, укоротить форейтора я не смогла, и вовсе не от недостатка времени. Потому что никакая я не графиня, я никто, меньше чем никто, падчерица, бесправная и нелюбимая.
— Возьмите, — протянула я зонт. — Небольшая защита от солнца вам не повредит. Прощайте.
— Марго! — остановил меня властный возглас.
Подняв лицо, я встретила взгляд алых глаз.
— Фата?
Так вот о каких последствиях она говорила. Нищенка, сбитая с ног ударом хлыста нашего форейтора, деревенского столяра Жана Экю, оказалась феей. Если верить слухам, эти волшебницы часто бродили среди людей, награждая либо наказывая их по своему разумению. А наказывать они могли.