Нисколько.
— Мне кажется тебе бы пора поменять стол, — насколько могу уверенно бросаю гаду в спину. — Этот пережил слишком много твоих шлюх.
Герман замирает. Прямо как в тот раз. Вижу, как напрягается каждый мускул на его красивом теле.
Как же сильно я его любила…
Теперь ненавижу еще сильнее! Спасибо, что напомнил. Он же просто животное, которое ни о чем не думает кроме секса! Тогда зачем ему дети?!
А я идиотка собралась признаться ему! Да ни за что! Он никогда не узнает о Лере! Только через мой труп!
Однако его деньги нам все еще жизненно необходимы. Я готова на все, ради дочки!
Собираю все свое мужество в кулак и уверенным шагом обойдя стол, падаю в кресло, напротив голубков:
— Ну здравствуй, Князев! — поднимаю на него испепеляющий взгляд.
Сука, загнувшаяся раком перед моим бывшим, издает неуместный стон. Неуместный, потому что Герман совершенно не шевелится. Разве что его глаза, что в шоке мечутся по моему лицу.
— Же-ня… — его растерянность заряжает меня уверенностью.
— Мне подождать пока вы закончите? Или можно прямо сейчас начинать рассказывать зачем пришла? — закидываю свои ноги в кроссах на стол, прямо перед лицом шалавы.
Меня трясет. А наглость, как оказалось, очень помогает скрыть страх и неуверенность.
Будто наконец выйдя из ступора, Герман отстраняется от шокировано глядящей на меня девицы, и натягивает брюки, не отводя от меня взгляда.
Переключаю внимание на шлюшку, замершую напротив моих вымазанных деревенским навозом подошв:
— Раз ты уже кончила, принеси нам с боссом чаёк на травках. Он любит такое после секса на столе.
Она сбегает, даже забыв одеться.
— Зачем пришла? — наконец подаёт голос Герман.
Отходит к дивану, на котором валяется его рубашка. Собирается надеть.
— Соскучилась, — холодно бросаю ему в спину.
Рубашка застывает в его руках. Он поворачивается и таранит меня долгим взглядом:
— А ты изменилась, — хрипло выдает он, спустя долгие секунды.
Натягивает рубашку, неторопливо шагая в мою сторону.
— А вот ты, к счастью, нет, — отзываюсь.
— Почему к счастью? — он скидывает мои ноги со своего стола, и присев на край столешницы напротив меня складывает свои огромные ручищи на груди.
Глядит сверху вниз повелительно. И мне это совсем не нравится. Хочется сделать ему больно, как больно мне.
Подаюсь на кресле вперед. Касаюсь пальцами его пресса в разрезе не застегнутой рубашки. Чувствую, как кубики на его животе напрягаются. Вижу, как ткань его брюк моментально натягивается: