такое-эдакое,
— раздался задумчивый голос нашего еврея.
— Стоять!
—хлестко прозвучала впереди
команда. Мы тут же замерли и, лишь вытягивая шеи, крутили головами,
пытаясь понять, что же там произошло.
Я же
времени зря не терял и активно думал, что сказать Левицкому о себе,
ведь наверняка поинтересуется.
Не прошло и
десяти минут, как появились слухи о произошедшем: «Драка началась»,
— шептался народ. Две цепи подрались, и крепко, а после пустили
колонну в путь.
Слухи распространялись быстрее, чем
зимний ветер:
— Говорят, один каторжник у другого пайку хлеба стащил...
— Врешь! Из-за бабы подрались! Там одна бабенка в цепи
идет...
— Да нее, слыхал я, варнаки не поделились...
Я прислушивался к этим пересудам,
пряча усмешку. Как всегда, правда тонула в потоке домыслов. Впереди
действительно произошла драка, но причина была куда прозаичнее —
два арестанта из разных партий не поделили вчера место у печки в
бараке. Тут вечно дерутся из-за ерунды.
Левицкий между тем не сводил с меня
глаз, и взгляд его выражал смесь любопытства и недоумения. Когда
шум немного утих, он приказал извозчику приблизиться.
— Эй, с... сударь. Вы... вы говорите
по-французски? — спросил он на том же языке, понизив голос.
— Comme vous voyez, monsieur, —
ответил я с легким поклоном. — И не только.
Его брови поползли вверх. Знание
французского среди простолюдинов было чем-то из ряда вон
выходящим.
— Но как... кто вы? — растерянно
пробормотал он.
Я же
оглянулся по сторонам и покосился на идущих вокруг меня
каторжников.
Левицкий
правильно понял, вот только в его взгляде появилось сомнение, с
которым он справился буквально за пару мгновений.
—
Садитесь ко мне, в сани, так будет удобнее. — И я тут же на
ходу полез в сани.
— Куды!
Куды лезешь, ирод?! — всполошился ямщик.
— Умолкни,
халдей! — грубо оборвал его Левицкий.
— Ваше
благородие, так лошади и так уж тяжко, вишь, на подъем дорога идет!
— не сдавался ямщик.
— Заткнись
или схлопочешь сейчас! — нисколько не стесняясь, заявил
Левицкий.
Солдат же
лишь недобро на меня глянул и снял с плеча ружье, видимо, на всякий
случай. Я, усмехнувшись, набросил на себя заснеженную меховую
накидку и устроился поудобней возле Левицкого, который, учуяв
исходящий от меня запах, едва заметно скривился.
Левицкий отодвинулся на пол-аршина,
но любопытство явно пересиливало брезгливость.