Нашел Глашку — бабу из вольных,
которой помог еще по зиме. Она
согласилась присматривать за нашими страдальцами — менять примочки,
поить водой, отгонять мух. Я ей даже плату положил по копейке в
день. Толку от нее было явно больше, чем от моих неумелых попыток
изобразить сестру милосердия.
С каждым днем жара становилась все
невыносимее. Над трактом пыль стояла столбом. Гнус пировал.
Состояние больных плавало где-то между «очень плохо» и «совсем
хреново». Телега тряслась. Конвойные поторапливали. Стандартный
набор арестантских развлечений...
Наконец, измученные, полуживые, мы
добрели до Красноярска. Город встретил удушающей жарой и пылью.
Деревянные дома, раскаленные улицы. Острог — еще один филиал ада на
земле, душный и грязный. Нас запихнули в переполненные камеры с
тяжелым запахом пота, нечистот и тоски. Добро пожаловать на
очередной сибирский курорт!
И здесь мы застряли. Карантин! Видите
ли, холера или дизентерия разбушевались. Лето, жара — самое время
для эпидемий, особенно в местах скопления немытого народа вроде
острога. Этапное движение приостановили на неделю. Застрять в этом
пекле из-за заразы — какая ирония! Но, как ни странно, эта задержка
дала нам шанс.
Первым делом — доктор! Снова пришлось
подмазать унтера, новый конвой — новые тарифы. Местный фельдшер,
светило красноярской медицины, согласился осмотреть моих
«подопечных».
Диагноз — ожидаемо хреновый. У Чуриса
— «грудная болезнь» в полном расцвете, спасибо жаре и пыли. У
Фомича — перелом ноги, ребер и букет инфекций в ранах.
— Тут бы в тень да чистоту, —
вздохнул эскулап, но какие-то порошки все же оставил. Видимо,
универсальные, от всего сразу. И посоветовал обмывать раны Фомича
отваром ромашки. Гениально!
Сафар, как ни странно, нашел эту
ромашку где-то в окрестностях острога. Я выменял тряпье и кипяток.
Глашка продолжила свою работу сиделки. Тит отгонял мух. Чурис то
горел, то приходил в себя. Фомич матерился сквозь зубы, но
терпел.
Неделя карантина тянулась, как сопля
по морозу. Жара, вонь, мухи, скудная жратва. Фомич уже морально
готовился к встрече с апостолом Петром. Но, видимо, русские
организмы — штука крепкая. Оба пошли на поправку! Медленно, со
скрипом, но жар у Чуриса спал, кашлять стал меньше. Фомич все еще
страдал, но воспаление уменьшилось, кости вроде начали срастаться
под сделанной мной шиной и крепкой повязкой на ребрах.