Следом случилась беда и с Фомичом. В
одном из острогов устроили «растаг», местный термин для обозначения
«отдыха», обычно означавший тупую и тяжелую работу. Нас погнали на
лесозаготовку под бдительным присмотром конвоя. Фомич с Титом
валили очередное дерево. Видимо, с сопроматом у них было не очень,
потому что ствол рухнул не туда, куда целились. Тяжелой веткой
Фомичу знатно приложило ногу и разодрало бок. Сам он выбраться не
смог, здоровяк Тит еле-еле его вытащил. Последствия не замедлили
сказаться: нога распухла, да и ребра, судя по стонам, тоже
приказали долго жить. Короче говоря, выглядел старый варнак крайне
хреново.
Теперь у меня в команде мечты было
двое тяжело больных. Почти инвалидов. Чурис метался в бреду на
телеге, как на дискотеке. Фомич стонал рядом, теряя сознание от
боли при каждом толчке. Идеальные спутники для побега, нечего
сказать. Бежать сейчас — означало бросить их на верную смерть.
Чисто по-товарищески бросить я их не мог, привык к их компании.
Фомич — старый хрен, но не раз выручал. Чурис — простоват, но свой.
Солдат, опять же, почти коллега...
«Ладно, — решил я с тяжелым сердцем,
проклиная сибирскую медицину, технику безопасности и собственную
невезучесть. Побег откладывается. Начинается акция “Спаси рядового
Чуриса и Фомича”. Сначала дотащим их хотя бы до
Красноярска. А там… там посмотрим,
может, они решат помереть в более комфортных условиях, чем
острог».
Путь до Красноярска, проходивший под
палящим летним солнцем, теперь обещал быть не просто долгим и
трудным, а поистине адским. Чурисенок горел в лихорадке на телеге
для больных, его дыхание стало прерывистым и хриплым, а летняя
духота и тучи пыли явно не способствовали выздоровлению. Фомич
стонал при каждом толчке разбитой дороги, его нога и бок ныли, а
раны гноились от жары и грязи.
Ну твою мать! Пришлось включить режим
«матери Терезы».
Забота о ближнем — мое новое хобби. Я
старался делать все, что мог, в рамках каторжной системы «все для
человека». Доставал воду, которая через час превращалась в теплую
мочу, но других вариантов не было. Сафар, не говоря ни слова,
находил какие-то подозрительные травы, делал примочки Фомичу, от
которых тот морщился, но терпел, и заваривал отвары для Чуриса,
пытаясь сбить жар.
А потом я сообразил, что легче нанять
бабу какую, чтобы ухаживала за больными, да и толку больше будет,
чем мне им сопли утирать.