Хорошенько запахнув на груди халат, я заспешила обратно в спальню. Так быстро, как только могла. Пьяные мужчины наводили на меня ужас, и, вспоминая нашего возницу, я всегда пыталась их остерегаться. Трезвый он был милейшим человеком, но, напившись, становился злее чёрта и не раз до полусмерти избивал жену.
‒ Подождите-ка, там какой-то шум.
‒ Наверное, кто-то из слуг. Ещё не ложился либо уже проснулся.
‒ На слуг непохоже.
Голоса стали громче, хохот ‒ вульгарнее. Я засеменила по ступенькам ещё быстрее, и тут одна из тапочек, как назло, спала с ноги и полетела вниз. Поднимать её было некогда, и я продолжила бег, надеясь, что меня никто не заметит, но не успела сделать и пяти шагов, как в пятку воткнулось что-то острое. Такой дичайшей боли я в жизни не испытывала, а оттого взвизгнула и прикусила губу.
Идти дальше я уже не могла. Нога ныла зверски и, привалившись к первой попавшейся стене с факелом, я чуть приподняла сорочку и попыталась осмотреть ступню. Не вышло. От поднятия ноги мне стало совсем худо, голова закружилась, и я бы как пить дать шлёпнулась на пол, если бы чья-то сильная рука не прислонила меня обратно к стене.
‒ Наверное, это Вы потеряли?
Передо мной стоял мужчина. На вид ему было примерно столько же, сколько и моему брату. Двадцать, может, чуть меньше. Высокий и широкоплечий, с темными вьющимися волосами, спускающимися почти до плеч. Глаза у него были карие с маленькими золотистыми вкраплениями. Серый плащ и черные сапоги сильно запылились. По-видимому, в дороге он провёл не один день.
‒ Что?
От боли перед глазами у меня плясали разноцветные круги, и я изо всех сил сжимала зубы, чтобы не застонать.
‒ Ваша обувь, ‒ протянул он мне мою потерю и указал взглядом на босую ступню.
‒ Кажется, я на что-то наступила. На что-то острое.
‒ Позвольте, я посмотрю.
Он легко опустился на колено и, обхватил мою лодыжку руками, аккуратно приблизил ступню к глазам. Я покрепче вцепилась в стену.
‒ Вы встали на иглу, и она вошла в пятку почти наполовину. Мне придётся её вытащить. Потерпите, сейчас будет больно.
Я покрепче сжала зубы и прикрыла глаза. Мужчина не обманул. Мне и правда было больно, ещё больней, чем в начале, но после стало заметно легче.
‒ Видите, какая большая и толстая. Целый бык, а не иголка. ‒ Мужчина улыбнулся и вложил мне в ладонь предмет моих страданий, а затем, достав из-под плаща медную фляжку, щедро плесканул на ногу чем-то коричневым. Рану защипало, а воздух наполнился запахом крепкого алкоголя. Скорее всего, бренди. ‒ Должно быть, это королева-мать обронила. Она всегда носит в своём платье иголку с вдёрнутой в неё ниткой.