Впрочем, чем бы ни занималась, пусть лучше не выходит подольше — я еще не решил, что с ней делать.
Отхлебнув виски, я зажмурился и залпом опустошил стакан.
Смотреть трезвым взглядом на людей не очень-то приятно. И я знаю, что для многих алкоголь — что-то типа окна с мутными стеклами, через которые только и можно смотреть на этот мир.
Однако для меня это скорее радужная оболочка мыльного пузыря — разноцветная пленка, которая защищает не только от мира, но и от себя. У нее лишь один недостаток — недолговечность. Хлоп! — и ты снова по уши в злобе, жадности, зависти и лицемерии — своем и чужом.
Хотя насчет зависти я бы поспорил — мне часто кажется, что я никому не завидую. Ну разве что Нике — и то лишь потому, что она смогла от меня сбежать.
Хлоп! — а это уже не мыльный пузырь. Это девчонка наконец выползла из ванной, захлопнув за собой дверь. Через минуту она появилась на пороге гостиной — все в том же кардигане и с сумкой на плече. Не похоже, чтобы она принимала душ, разве что умылась: разводы на щеке исчезли.
— Что стоишь? — кажется, я начал повторяться. Однако при таком количестве выпитого это было не удивительно. — Садись.
Девчонка, услышав мое приглашение, нахмурилась, и внезапно — уже который раз за вечер — случилось кое-что необычное. То, что при других обстоятельствах (или в другой жизни, если бы она существовала), я бы назвал чудом.
Я заметил, что у девчонки небольшое косоглазие. И если до этого ее лицо казалось обезличенно-красивым, то сейчас оно непостижимым образом стало идеальным. Почти неземным.
Пока я раздумывал, как такое возможно, она направилась к дивану и уселась на краешек — подальше от меня. Теперь ее лицо было в тени, и я подумал — может, чудо мне только померещилось?
Я встал и подошел к дивану, однако девчонка, как назло, опустила голову — словно разглядывая узор на ковре. Только вот ковра у меня никакого не было. Терпеть не могу ковры.
Я взял ее за подбородок и слегка его приподнял: девчонка перестала таращиться на пол и посмотрела на меня. Точнее, она посмотрела сквозь меня. Причем с таким выражением, словно гвоздей наглоталась.
Мимолетное ощущение чуда исчезло, и я (честно, впервые в жизни!) вдруг почувствовал не только раздражение, но и необъяснимую обиду — как ребенок, которому вместо конфеты подсунули пустой фантик.