Колючий и злой, он дул с Лютого моря, принося с собой холод и промозглую морось, которую любезно швырял горстями прямо в морду.
Яр сморщился, опустил капюшон ниже и подтянул сползшую с носа маску из плотной чёрной ткани. Вот же...
Родина. Как её не любить?
Снеженика связала ему три фуфайки. Как сумела. Одну с тремя рукавами, вторую без горловины, а третью...
Третья, заговорённая, сейчас была на нём: он напялил её поверх тельника, прямо под кольчужную рубаху. Грела фуфайка весьма основательно. Шерсть полуволков в сочетании с чародейством − убойная штука: хоть на снегу спи.
Правда, Яр искренне надеялся, что до этого не дойдёт. Снег, знамо дело, ещё не выпал, но земля промёрзла и задубела. А ветрище словно взбесился: так и норовил сбить с ног. При таких раскладах ночевать под открытым небом − сомнительное удовольствие. Лучше уж поднапрячься и добраться до Гильдии. Благо, осталось всего ничего, каких-то семь с половиной вёрст. Мелочи! Особенно в сравнении с тем, какой путь он преодолел.
До Предгорья добирался знакомой дорогой − через Валдухов хутор и Безымянку, а потом свернул на восток, взял к северу и почти сутки ехал вдоль пахотных угодий, которые вскоре сменились густыми, усыпанными багрянцем и золотом, лесами. На третий день леса заметно поредели. По обеим сторонам большака раскинулись Тухлые топи. Мутно-зелёные, заросшие мхом, тростником и водянкой, они нагоняли тоску. А несло с них так, что хотелось выблевать всё, что в желудке. На очередном постоялом дворе Яромир купил за медяк полдюжины крупных головок чеснока и дорогой пожёвывал, чтобы хоть как-то отбить болотную вонь.
− Ох, ну и ядрён душок! − скривился Марий, когда он закинул в рот очередной зубчик. − За версту несёт. Начинаю понимать нежить: к такому аромату на арбалетный выстрел не подойдёшь − с ног сшибёт. Бедная Люсинка. Ты не оставил ей и шанса!
Яр фыркнул − страдания похотливой вампирицы заботили мало − и послал Каурую лёгкой рысью.
Сразу за трясиной начиналась Пустошь. Безжизненная и бескрайняя, задубелая, северной оконечностью она упиралась в Лысые горы, за которыми белело скованное льдами Лютое море.
Да-а... Сколько Яр себя помнил, здесь всегда было холодно...
Путевой указатель неумолимо кренился к земле, но то, что удалось разобрать на истёртой деревяшке − радовало.