– Верни новенькой мобилу, – в привычной ленивой манере отзывается Марк, даже не вставая с места. А я тем временем впадаю в осадок.
Что он сказал? Нет, вернее, не так. Что он сделал? С каких пор сам Костров всея Руси встаёт на мою сторону? Ах, да, кажется со вчерашнего дня. Но, извините, зачем ему это? Понимаю, утром решил повыделываться перед Саше и Артуром. Понимаю вчера — хотел устроить настоящий концерт. Но сейчас-то зачем? На глаза у всего класса… Это новый способ самоутвердиться?
– А то что? Натравишь на меня своих шавок? – хмыкнув, смело заявляет Камилла, но теряется, когда Костров вдруг начинает поднимать с места.
Медленно, с какой-то даже звериной грацией он приближается к ней, и я даже забываю о чертовом телефоне, завороженная представившийся зрелищем. А следом склоняется к ее уху, и до меня, поскольку мы находимся близко, доносится его шепот.
– Дорогая улиточка без домика, – с угрозой тянет Марк, обращаясь к Камилле. – Мне стоит упомянуть, чьи предки погрязли в банкротстве, находясь по уши в долгах?
На мгновение спина Селезневой становится настолько прямой, что кажется будто одноклассница проглотила палку. Но Камилла быстро приходит в себя. Сильно толкает Марка в грудь и со всей дури, что в ней есть, не глядя бросает в мою сторону мобильник.
– Пошел ты. И ты, грязная нищенка!
Ее оскорбления проходят мимо меня. Как и то, что Камилла пропадает с горизонта. Потому что все мое внимание приковано к телефону, что упал прямиком к ногам экраном вниз. Дрожащими руками я поднимаю свой мобильник и вижу разбитый дисплей.
Но это не самое страшное. Потоксканный экран всегда можно заменить, а вот отправленное с моего аккаунта смс, которое напечатала не я…
"Буду ждать встречи с тобой, мой сладкий", – вот что успела отправить Косте моя зловредная одноклассница. Сообщение не отменить — экран не не реагирует на прикосновения.
И именно это заставляет меня окончательно поддаться эмоциям.
Из последних сил сдерживая слезы, я вылетаю из класса со звонком на урок. Я слышу в спину удивленный восклик учительницы, которая попадается мне в коридоре и кричит что-то вслед, слышу звук своего торопливого шага, судорожного дыхание от сдерживаемых всхлипов, но все это проносится фоном.
Потому что это все там, снаружи, а внутри меня словно разваливается конструкция из домино по чьей-то неосторожной попытке пошутить. И я стремлюсь вдоль коридоров, позабыв об уроках, школьном уставе, в которым нам вечно тычут учителя, практически не разбирая дорогом.