Мне срочно нужно к нашему библиотекарю — Евгении Семёновой. Единственному человека в это школе, кто ко мне прислушивается. Попрошу у нее телефон, позвоню Косте, скажу, что это была шутка.
Иначе… Иначе, мне кажется, мой мир окончательно развалится на части.
Но дверь в библиотеку закрыта. С какого перепугу в первый учебный день?!
Я скатываюсь по двери, усаживаясь прямо на пол, не чувствуя опоры под ногами. Мне страшно. Действительно страшно лишиться того порядка, домашнего устоя, комфорта и покоя, о которых я мечтала, пока жила с отцом.
Как отреагирует Костя? Что если расскажет маме? Она отправит меня обратно?
Я обхватываю колени руками, чувствуя как по щекам катятся обжигающие капли.
Это конец. Даже если расскажу все после школы, может быть уже поздно. Что если мама увидит? Она ведь ни за что не захочет слушать, что это была всего лишь очередная издевка от других. В ее понимании школьный буллинг — подростковая ерунда. А вот посягательство на ее возлюбленного…
– Не думал, что, чтобы довести тебя до слез, достаточно разбить твой телефон, – вдруг доносится голос со стороны, сбивая меня с толку.
Мне не нужно видеть, чтобы знать, кому он принадлежит. Я все и так знаю.
– Отвали, Костров, – бурчу куда-то себе в голени, не поднимая голову.
"Надо же, сбежал с уроков чтобы поиздеваться? Как здорово. Всю жизнь об этом мечтала!" – проносятся возмущенные мысли в голове.
Но Марк удивляет. Хотя бы тем, что неожиданно присаживается рядом, не боясь запачкать школьную форму о грязный пол.
– И чего ты расклеилась? – слетает с его уст спокойное. – Можешь мне рассказать.
– С чего бы вдруг мне говорить с тобой по душам? – приподняв голову, выдаю сгоряча.
И тут же теряюсь, осознав насколько близко сел ко мне этот парень. Наши лицо буквально разделяет с десяток сантиметров, связанных с разницей в росте. Я на скулах чувствую его щекочущее дыхание, а взгляд… вот в глаза ему лучше не смотреть.
– Ты такой же как и Камилла, – недоумевая, зачем Костров пошел за мной и требует объяснений, выдаю я ворчливо. Слезы удивительным образом заканчиваются, остаётся лишь лишь звенящая пустота внутри. Как будто кто-то неустанно бьет в колокол, объявляя тревогу. Но на сигнал реагируют лишь враги, лаская слух медовыми речами.
– Тем не менее, я ее на дух не выношу. Тоже, – продолжает вводить меня в заблуждение Марк, зачем-то протискиваясь ещё ближе. – Враг моего врага, помнишь?