В итоге, нам досталась уютная квартирка с тремя спальнями
черного ореха, неплохо смотревшимися на фоне кремовых стен, плюс
большая пурпурная гостиная, позволяющая славно скоротать зимний
вечерок у очага. Топился бы он дровами, а не углем, был бы рай.
Не успели мы обжиться на новом месте, в город неожиданно
вернулся Джесси. Этот наркоша финансового рынка позабыл про тунца,
про свою новенькую яхту, как только ему в руки попалась газета.
Забросив удочки в угол, он сел на ближайший поезд до Нью-Йорка. Он
снова увидел то, что прошло мимо моих глаз – возможность.
— Я рано вышел из игры, – корил он себя за ланчем, поглощая
цыпленка маренго и не замечая изысканного вкуса этого
замечательного французского бутерброда. – Столько прибыли упущено
из-за неверного вывода о том, что достигнуто дно.
— Но акции и правда растут, – возразил я.
— Это мы еще посмотрим! Я стал продавать «Анаконду».
— Давно?
— Перед своим отъездом из Флориды.
— Но ее же бумаги перли вверх еще три дня назад! Опять
озарение?
Джесси не стал отвечать, ограничившись вопросом:
— Сам-то чем занят?
— Я предпочитаю консервативную манеру. Онкольные
займы[1], – честно признался в том, что
был и остался лузером. Там, где отчаянные игроки умудрялись
прокрутить свой бакс пять раз на дню, я довольствовался ссудным
процентом.
— Не мой стиль, – ухмыльнулся Джесси.
С первого же дня он бросился в бой, не брезгуя даже
кратковременными займами у меня. И потерпел полное фиаско. Его
оценка ситуации строилась на том, что рынок созрел для большого
потрясения. Но рынок стоял. Колебался, но так и не сел ни в
медвежий, ни в бычий экспресс. Ливермору не доставало средств его
обрушить. Зимние успехи вскружили ему голову, подарили ему ложную
надежду на то, что он всемогущ. К лету он все-таки смог отыграть
потери, плюнул на все и собрался во Францию на отдых.
— Джесси, я тебя умоляю: вернись к октябрю в Нью-Йорк, – воззвал
я к нему со всей страстью, на какую был способен.
— Опять твое старое пророчество?
— Да!
— То есть ты считаешь, что я весной поторопился и все случится
осенью?
— Да!
— Посмотрим. Если что, вызовешь меня телеграммой. Не знаю, что
ты сможешь разглядеть и, уж прости, способен ли уловить тенденцию…
Попытайся.
Конечно, он был прав. Аналитик из меня еще тот. Просто я знал:
грядет черный октябрь.