— Жара нет, — пробормотала она с облегчением. — Доктор Мельник
сказал, у тебя возможна потеря памяти. Это правда?
Молча киваю.
— Ничего, — она присела на край, расправляя складки одеяла,
видимо, любит порядок. — Память вернётся. А пока, может, оно и к
лучшему. Забудешь эту глупую дуэль.
— Дуэль? — переспрашиваю, уловив новую деталь. Врач, вроде,
говорил про учебный поединок.
Бабушка поджала губы.
— Ох, Сашенька... Когда же ты научишься держать гонор в узде?
Да, этот Ковалёв — хам и выскочка. Но устраивать дуэль на
территории Академии, где это строжайше запрещено...
Она покачала головой, плечи поникли — тяжесть всех забот разом
навалилась на эту хрупкую старушку.
— Впрочем, сейчас главное — поправиться. А там — будем решать
проблемы по мере их поступления. Как учил твой дед, хорошо?
И произнесла это с интонацией, которая подсказывала — фраза про
деда была их общей семейной присказкой. Память тела отозвалась
смутным теплом — видимо, данные слова часто звучали в их доме.
— Бабушка, — осторожно касаюсь её руки. — Прости, что заставил
волноваться.
Вера Николаевна улыбнулась — впервые за весь разговор.
— Ты — Волков, внук. А мы — Волковы умеем превращать любые
неприятности в возможности. Отдыхай. Утром принесу тебе настоящий
бульон — эту больничную бурду и врагу не пожелаешь.
Она встала, поправила шаль и направилась к выходу. У двери
обернулась:
— И да, Саша. Что бы ни случилось, помни — ты мой внук.
Единственное, что у меня осталось. Поэтому постарайся больше не
играть со смертью. По крайней мере, пока не встанешь на ноги,
по-настоящему.
Дверь за ней закрылась, а я остался лежать, глядя в потолок.
Теперь выбор между двумя путями развития силы стал ещё сложнее.
Потому что он касался не только меня.
— Значит, Волковы умеют превращать неприятности в возможности? —
бормочу, вспоминая, как старый мастер Ли говорил о важности корней.
— Что ж, посмотрим, как это получится у "Нового Волкова".
После ухода бабушки в палате стало тихо. Поднимаюсь с кровати,
чувствуя, как отзывается слабостью каждая мышца нового тела, и
выхожу на балкон. Странно, что в больничной палате они есть, но,
видимо, здесь это норма.
Петербург, а именно в нём я и оказался, раскинулся во всей красе
зимнего вечера. Падал крупный пушистый снег, превращая город в
нечто сказочное. Вдоль улицы тянулись старинные фонари, мягко
светящиеся голубоватым эфирным светом. По заснеженным тротуарам
спешили люди — кто-то в привычных пальто и шубах, кто-то в странных
одеяниях, третьи — в военных униформах. Свежий морозный воздух
ударил в лёгкие, мгновенно прогоняя остатки больничной дрёмы.
Глубоко вдыхаю, наслаждаясь моментом. Всё-таки что-то в этом городе
было магическое. Внизу, по улице, весело переговариваясь, шли две
девушки в белых халатах и наспех накинутых меховых шапках. В руках
выпечка и термос. Похоже из нашей врачевальни. Одна из них —
рыжеволосая красавица — подняла голову и встретилась со мной
взглядом. Её глаза расширились, она прикрыла рот ладонью в изящной
перчатке и что-то шепнула своей спутнице. Та тоже посмотрела
наверх, на балкон третьего этажа, прямо на меня, и обе девушки
залились звонким смехом, поспешно отводя глаза.