– Ну вот, я же говорила: трудно будет поверить… Налейте-ка еще шамбертена. Да-да, и мне тоже.
Может, и в самом деле напоить ее, подумал Петрович. Напоить – и сбежать отсюда. С девчонками он как-нибудь справится. Откроется ли только дверь? Да и найти ее еще надо – эту черную дверь в этом темном доме.
– Поймите, Гласиа Лаболас и есть источник опасности, о которой вы говорите. Опасности для всех, для каждого живущего в этой стране и в этом городе. Как вы думаете, кто затеял эту войну? Он со своими легионами – кто же еще!? А теперь вы, лично вы, помешали ему заиметь вещь, которая была у меня в сумке. Вы представляете, кому перешли дорогу?
– Ну хорошо, а вам-то самим, откуда про него известно, и почему, собственно, в вашем доме мне можно чувствовать себя в безопасности, несмотря на то, что опасность – кругом? – Петрович старался оставаться спокойным и логичным, хотя чувствовал, что паника постепенно овладевает им и долго ему не продержаться в окопчике здравомыслия, оставаясь в окружении этих сумасшедших. Тут мог помочь только шамбертен, и он снова щедро налил – и ей, и себе.
– Потому что мне всё известно. О вас и обо всех, – спокойно, веско, с сознанием собственного достоинства проговорила она. – Хотите, я расскажу, как вы провели сегодняшний день, – с самого утра и до момента вашей встречи с Гласиа. Хотите?
Петрович, попытался вспомнить, как он провел утро до того времени, когда отправился в издательство. И не смог. Собственно, это было обычное утро – утро одинокого, пожилого человека: он принял душ, побрился, принял лекарство, потом что-то ел, что-то пил, читал что-то (наверное, так – так было каждое утро), но самих этих дел, мелких и заурядных, он совсем не помнил, они не проявлялись в виде привычной череды картинок у него в голове, скорее всего, благодаря своей обыденности. Поняв это, он сразу успокоился: диагноз был ясен. Ее диагноз, да и его тоже.
– Попробуйте, – пожал он плечами.
– Что ж, извольте, – она усмехнулась отчего-то. – Вы проснулись в четыре-пятнадцать – час быка, так сказать. Вам не спалось. Вы сходили в туалет, выпили горошинку корвалмента, потом принялись за Кьеркегора…
– Ну да, он меня успокаивает – корвалмент в смысле, – признался Петрович… и вдруг почувствовал, как волосы дыбом встали у него на голове: – Но откуда вы это знаете? Откуда вы знаете про корвалмент, про Кьеркегора?! – он в ужасе посмотрел на собеседницу, которая, подняв свой бокал, отсалютовала ему: