Но
это ещё не конец. Да, формально он сохранил титул и должность
церемониймейстера, но фактически был отстранён от любого влияния.
Однако это не означало, что игра закончена. Михаил Фёдорович давно
научился извлекать возможности даже из самых безнадёжных
ситуаций.
Взгляд его упал на небольшой медальон с
родовым гербом, который всегда носил с собой — подарок отца перед
вступлением в должность.
"Власть — как ртуть, — говорил старик. Не
пытайся удержать её голыми руками. Создай надёжный сосуд из
союзников".
Эти слова звучали сейчас особенно отчётливо.
Веретинский терял контроль над княжеством так же неизбежно, как и
над своим Талантом. А значит, настало время укрепить
сосуд.
Сабуров достал из внутреннего кармана
маленькую записную книжку в кожаном переплёте. В ней хранились
имена, секреты и скрытые связи всех значимых аристократических
родов Владимира. Он перелистывал страницы, мысленно отмечая тех,
кто будет заинтересован в изменениях. Белозёровы давно выражали
озабоченность нестабильностью князя. Кисловские понесли финансовые
потери из-за его непредсказуемой политики. Ладыженские лишились
старшего сына из-за той идиотской казни “кружка
заговорщиков”.
"Сегодня же", — решил Сабуров, захлопнув
книжку.
Взревев двигателем, машина стартовала с
места, увозя бывшего фаворита прочь от дворца. Михаил Фёдорович
смотрел на проплывающие мимо улицы Владимира и думал о том, что
стрелка весов качнулась, но ещё не остановилась.
"Любопытно, — размышлял он, — что случится
раньше: Гон Бездушных сметёт Угрюмиху, или безумие Веретинского
разрушит Владимир изнутри? И какую роль в этом сыграет Прохор
Платонов… и я сам?"
Он
не знал ответа. Но твёрдо решил, что не останется простым
наблюдателем. Как гласил древний девиз рода Сабуровых: "Лучше
направлять бурю, чем прятаться от неё".
***
—
На чём там мы остановились?
—
На публикации компромата против Терехова, — Василиса сосредоточила
на мне свой пронзительный взгляд. — Ты правда думаешь, что стоит
идти против князя Мурома так открыто?
—
Абсолютно, — я присел на краешек стола. — Проведя эксперименты над
людьми, Терехов перешёл черту. После того, что мы увидели в тех
лабораториях…
Я
невольно вспомнил несчастных в клетках, покрытых чёрными венами, и
мрачные записи об экспериментах. Подобную мерзость нужно давить и
давить нещадно.