—
Они захватили меня…
—
И? — глаза князя сузились.
—
И поставили ультиматум. Либо я подписываю бумаги, либо
погибну.
—
Ты мог отказаться, — прошипел Веретинский. — Умереть с
честью.
Сабуров опустил глаза. Что ответить на это?
Что он предпочёл жизнь унижению? Что в тот момент, глядя на парящий
перед лицом каменный клинок, он просто сломался?
—
Я совершил ошибку, Ваше Сиятельство, — произнёс он тихо. — И готов
понести любое наказание.
Веретинский смотрел на своего подчинённого
долгим, оценивающим взглядом. Затем внезапно отвернулся, махнув
рукой с такой силой, что на стене остался обугленный
след.
—
Вон из моих глаз, — процедил князь. — И даже не вздумай
показываться, пока я сам не позову. Все твои текущие обязанности
передаются боярину Скрябину. А ты… — он скривился, будто само имя
Сабурова вызывало у него отвращение, — ты займёшься делами
благотворительности. Будешь курировать сиротские приюты и больницы.
Раз уж доблести в тебе не осталось — попробуешь хоть немного
милосердия проявить.
Сабуров почувствовал, как земля уходит из-под
ног. Приюты и больницы? Это была должность для вдов и младших
сыновей аристократических семей, первый шаг к полному забвению.
Вчера он был вторым человеком в княжестве, а сегодня…
—
Слушаюсь, Ваше Сиятельство, — произнёс он безжизненным голосом и,
поклонившись, направился к двери.
—
Я объявлю об этом на следующей неделе во время собрания Малого
Кабинета. И Михаил, — окликнул его Веретинский, когда граф уже
взялся за ручку. — Если ты предумышленно помог им… я узнаю. И тогда
пожалеешь, что не умер от их рук.
Проходя через приёмную, графу казалось, как
секретари и придворные мгновенно смолкают при его появлении. В их
взглядах ему чудилась смесь злорадства, жалости и опаски. Еще утром
эти же люди заискивающе кланялись, ловя каждое его слово. Теперь
они отворачивались или, что ещё хуже, открыто
перешептывались.
Он
не мог позволить себе сломаться. Не здесь, не сейчас. Выпрямив
спину, граф прошёл через главный холл дворца с высоко поднятой
головой, кивая знакомым аристократам с таким видом, будто ничего не
произошло.
Лишь оказавшись в своём автомобиле, он
позволил себе на мгновение опустить плечи и закрыть глаза. Всё
рухнуло. Двадцать лет верной службы — и вот чем всё закончилось. И
всё из-за этого проклятого Платонова…