Эта апатия, серость, проникающая в душу, вызывала лишь отвращение. Но победить её, пережечь, передавить было выше моих сил, выше понимания, выше всего. Серость вливалась в душу, давила, текла по венам вместе с кровью, подавляя любую жажду жизни и борьбы. Серость выжигала всё, включая любовь к Насте, оставляя место только для самой дешёвой и низменной похоти и мрачных скандалов.
Нужда и похмелье первых дней каникул пригнали нас на самую далекую из всех наших рабочих окраин. Там, в дешевом супермаркете славной семьи «Абсолют», мы затаривались дешёвой выпивкой. Нагрузившись как следует и расплатившись, мы вышли из магазина и отправились в путь.
Здесь, на этой окраине, где бараки сталинской эпохи жались к последнему построенному в городе кварталу, мы выбрались на «железку». Время было позднее, и последняя электричка только что прогрохотала в сторону Донецкого кряжа.
Долгое время шли молча. Потом Котляр, отхлебнув водки-клюквы, начал разговор.
– А куда мы, собственно, идем?
Мы с Серым дико посмотрели на него – каждый со своей стороны, так что наш работяга ощутил себя очень неловко. Отхлебнув пойла, он перевел стрелки.
– Тяжелая получилась сессия.
Но ему никто не ответил. Я был погружен в свои мысли, Семенистый в свои. Разговор не клеился, и я посмотрел направо – туда, где светились огоньки старых дачных поселочков.
Гой ты Русь моя родная, многострадальная… Впору здесь, в этом заброшенном и забытом крае, вешать плакаты «Здесь живут люди». Именно здесь, среди бараков, в которые пятьдесят лет тому назад въезжали комсомольцы-энтузиасты, отстраивающие Менделеевск. Именно тут, где остались нетронутыми старые цеха «Ленинской краски», а на их фоне – утлые дачи-сарайчики. Вот всё наше богатство, и наша обитель.
С высоты насыпи, по правую и левую сторону, сколько хватало взгляда, тянулись остатки остатков величия. Там, где небо встречается с землей, виднелись разрушенные остовы цехов и одинокая труба, оставшаясь от первого цеха «Краски», поставленного здесь в конце девятнадцатого века.
Рядом с насыпью шла асфальтовая дорога – ох, простите, улица Освободителей, наша родная – и только одинокий заброшенный ларек желтого цвета напоминал о том, что здесь когда-то шла торговля и кипела жизнь. Местный дачный кооператив «Заря» влачил жалкое существование – старики вымирали, молодёжь не желала ковыряться в земле и продавала либо просто оставляла дачи. Несколько километров пустых домов способны кого-угодно напугать до смерти; особенно если видишь силуэты в чёрных окнах.