– Хлопцы, а куда мы идем? – снова подал голос Котляр – Вы уверены, что нам сюда.
– Уверены.
Впереди показалось фантастическое видение: посреди хвойного леса, в последних тоскливых лучах зимнего солнца, показалась типичная пятиэтажка. Чем ближе мы приближались к этому дому-загадке, тем яснее становилась его особая позиция. Словно избушка Бабы-Яги, одинокая хрущевка вытянулась вдоль железнодорожной ветки, лицо словно в центр города, а двором, соответственно, к лесу.
– И как тут Натаха только живет? – удивился Котляр, человек сельский и степной.
– Молча.
Мы шли по колее, и Котляр, не отрываясь, смотерл на дом, который длинный и изломанным суставом протянулся вдоль дороги. Над крышей коллоса Корбюзье виднелись трубы местной котельной, из них, неторопливо, вился дымок.
– Это первый и последний дом Горного Микрорайона, – сказал я Котляру – Который начали строить в далеком восемьдесят восьмом году. Как видишь, подошли к вопросу хорошо – поставили полустаночек, построили котельную, вокруг хвойный лес. Квартиры, кстати, хорошие, утепленные. Но надолго советской власти не хватило…
Зато шахтеры, успевшие занять квартиры в единственном доме призрачного микрорайона, оказались в плюсе. Тогда как Менделеевск оставался без воды, тепла и света, горняки оказались при всё своем. Котельная давала тепло, водокачка – напор в трубах, а линия электропередачи, от которой запитан дом, принадлежит «Рассвету» – который, ни много, ни мало, предприятие ВПК.
Стоит ли и говорить о том, что квартиры в этом доме моментально стали дорогими, хотя география к этому не распологала. Однако шахтеры крепко держались за своё жилье, и редко кому удавалось прикупить квартиру в уникальном строении. Отец Наташи получил жилплощадь самым первым, как ударник СоцТруда, и самым последним рассчитался с шахты, уже после того, как приватизировал жилье. Семья Наташи жила на то, что получала за счёт сдачи второй квартиры в городе, и на то, что получал отец на заработках.