Возможно, не всем известно, но в
старинном фитильном огнестрельном оружии, где при пальбе
использовался чёрный дымный порох, между возгоранием последнего и
собственно выстрелом, сопровождаемым вылетом из ствола пули, ядра
или картечи, проходит от одной до пяти секунд: пока огонёк подожжёт
затравку, пока проникнет в запальное отверстие, пока внутри, в
казённике, всё не загорится – вот они, эти секунды, и набираются. И
скорость выстрела напрямую зависит от качества пороховой смеси.
Судя по всему, порох у турок оказался так себе. Две или три секунды
прошло – сложно сказать. Но за эти секунды на корабле произошло дав
действия.
Сперва Владо Лазаревич заорал,
нажимая клавишу связи: «Полный вперёд!» и моторист Дарко Маркович
переключил дизеля на полную мощь. Соответственно, судно рвануло
вперёд, пытаясь уйти с линии выстрела.
А почти одновременно с этим на палубе
Светлов дико завопил: «Ложись!». И настроенные на воспоминания о
годах минувшей военной службы большинство бывших морпехов
рефлекторно повалились на палубу. Почему он так закричал, Сергей
потом и сам не мог объяснить. Вот просто понял, что нужно ложиться
– и всё тут!
Гулко грохнул выстрел пушки. Каменные
картечины – по сути, собранная на пляжах и чуточку откалиброванная
галька – хлестнули по стальному борту гулета и рулевой рубке.
Зазвенели стёкла, не рассчитанные на артиллерийское попадание.
Раздались вскрики раненых.
На полном ходу в двадцать четыре
узла[1] шхуна с лишёнными парусов мачтами
уходила из-под обстрела, «подрезав нос» атакующей турецкой
галере.
– Милован! Лево руля! Разворачивайся
на выход из бухты! Идём в море! – Как всегда в неприятные моменты
капитан выглядел спокойно, только голос его звучал резко и
неприятно для слуха.
Гулет разворачивался кормой к
негостеприимной бухте и довольно быстро удалялся. И лишь минут
десять спустя оставшиеся на галере османы увидели, как прямо из
голого рея, который, впрочем, на расстоянии был почти незаметен,
начинает выползать треугольный парус, за ним другой, а затем целая
батарея парусов надулась, поймав в себя несильный ветерок. То, что
при этом прекратилось рычание дизельных двигателей, турки,
разумеется, уже не услышали. С учётом того, что сама катерга
«Милость Аллаха» даже при полном экипаже и суммировании усилий
парусов и гребной команды выдавала на максимуме девять
узлов