ольшим колдовством. Я чувствовала, какая у него горячая и твёрдая ладонь, и что на ней мозоли – они так смешно царапают кожу.
- Молчите… - произнёс он одними губами.
Шла секунда, другая, третья… И глядя в тёмные глаза мужа я поверила, что сейчас случится самое настоящее новогоднее чудо. Сейчас он притянет меня к себе, наши губы соединятся, и произойдёт то, что так замечательно началось в Плакли.
- Вы красивая, Патриция…
Этих слов я ждала. Очень ждала. Но ещё больше я ждала того, что должно произойти за этими словами. Только почему-то не происходило. И безуминки в глазах мужа не возникло. В них я видела лишь горечь. Горечь и сожаление.
- Вы красивая, Патриция, - повторил он, продолжая держать ладонь на моей щеке. – Но когда я полюблю вас, вам будет угрожать опасность.
- Вы меня защитите, - прошептала я, осторожно накрывая его руку своею. – Вы защитите меня, Ральф.
- Вы слишком преувеличиваете мои возможности, - он медленно, слово нехотя, поднял другую руку и сжал моё лицо в ладонях. – Я никого не защитил. Ничего не смог, - он стиснул зубы, на мгновение закрыл глаза, а потом со вздохом откинулся на подушки, отпуская меня, и глухо произнёс: - уходите к себе. Вам нельзя оставаться наедине со мной.
- Это опасно? – спросила я по-прежнему шёпотом. – Мне опасаться вас или… или кого, Ральф?
- Больше я ничего не могу вам сказать, - произнёс он холодно, словно не было никакого новогоднего чуда, которое я только что ощущала.
А может, и чуда не было? И я всё себе придумала? Плакли тоже придумала…
- Всё же вы зря не взяли кольцо и ожерелье, - продолжал маркграф. – Кольцо я обязан вам вернуть. Имейте в виду, вы не должны мне ничего. Я сделал то, что сделал бы на моём месте любой порядочный человек. Помочь вам было моим долгом. А ожерелье - это знак благодарности. Мне сказали, что вы не спали всю ночь, заботясь обо мне.
- Всего лишь сделала то, что на моём месте обязана была сделать любая порядочная жена, - процедила я сквозь зубы, вставая с постели и испытывая сильное желание пнуть футляр с подарком. – Так что можете оставить ожерелье себе, милорд. А если вы ещё раз попытаетесь всучить мне кольцо, то я… я заставлю вас его проглотить.
Дверью я всё же хлопнула – громко, от души. И пошла по коридору, так же громко стуча каблуками. Но вместо того, чтобы идти в свою комнату спать, зачем-то пошла в кладовую. Встала там между полок, на которых лежали головки сыра, и уставилась в стену, вспоминая те сладостные минуты надежды, что пережила. Я ведь понадеялась… Почти поверила… Каким надо быть поленом, чтобы и тут промолчать!.. Чего уж он там понапридумывал себе, этот глупый маркграф Бирнбаум? Какое проклятие, дубовая голова!..