Конечно Вираг согласился – ему только что польстил некромант, к
тому же вдруг представившийся ему под другим углом – не под таким,
как его рисовали все вокруг. Философы у власти? Конец эпохе
бесконечных войн, конец произволу жестоких глупцов? И он был,
кажется, согласен в мысли, что для осуществления этой задумки
требовалось сначала захватить весь мир. Принести в жертвы
десятки тысяч жизней в колоссальной войне ради процветания
будущих сотен тысяч – цена в самом деле небольшая.
И вампир Корнелий рассуждал в том же самом ключе, а где ещё
можно было сыскать большего мудреца? Все они хотели изменить этот
мир, вырвать все ядовитые сорняки и взамен засеять правильные
семена. Ещё недавно полагавший самое худшее, Вираг совершенно
переменился – ему показалось, что он, изгой, наконец, очутился
среди своих. Он не мог поверить своему счастью.
-- И каково это – прожить сотни лет? – спросил Вираг у Корнелия.
– Должно быть, такая жизнь невыносимо длительна?
-- Вовсе нет, -- ответил вампир. – Когда год жизни равен одной
четырнадцатой от твоего возраста, как в твоём случае, то год этот,
несомненно, окажется в сотню раз длиннее моего года – меньшего, чем
одна тысячная.
-- И почему так происходит? Неужели из-за исключительно
математических соотношений?
-- Всё дело в сравнении. В пережитых чувствах и событиях. Больше
ничто не способно задеть, встрепенуть и ошарашить. Всё уже
изведано. Каждое новое – лишь повторение старого, -- сказал
Корнелий, но тут же поправился. – Впрочем, мы живём в бесконечно
богатом мире. И всегда можно найти что-то новое – главное только
поискать. И тогда годы твои окажутся гораздо больше, чем тебе было
отведено природой.
-- Дни проносятся незаметно?
-- Именно так. День ребёнка – невыносимо долог и полон скуки.
Мой же день – призрачен, как тень от стремительно летящей птицы. И
пусть мне уже больше тысячи лет – мне не кажется, что жизнь моя
была долгой. Всё незначительное – составляющее основную массу
«жизни» -- уже стёрлось из памяти. Великих же событий, достойных
памяти, насчитается не так уж много. Поэтому жизнь и кажется
короткой, независимо от того, сколько лет ты прожил. И муравей,
живущий всего один год, и древний дуб, просуществовавший многие
столетия, скажут нам одно и то же, если бы умели говорить…
Измотанный Вольга Святославич иногда зачем-то подходил к
Миробоичу, сообщая ему на ухо о неких тайнах только им одним
известным.