Монахиня, слушавшая мою наставницу с истинно ангельским терпением, смела незаметную крошку со стола и спросила:
– А что же вы себе девочку не возьмёте? Всяко с родными лучше было бы.
– Куда? – взвыла Барбел, пронзительным голосом оглушая всех присутствующих в комнате. – Я же сама нищая как мышь церковная. Ой! Простите, матушка, не хотела никого обидеть. Живу тем, что путешествую по родственникам, которым помощь нужна. Где старушка из ума выжила, так я присмотрю вместо сиделки, где, наоборот, младенчик народился, так я нянькой побуду и кормилиц проконтролирую. Где компаньонка для дамы на время путешествия нужна… Тем и живу. Куда мне девочку за собой таскать?
– Хорошо… – поморщилась настоятельница от визгливых нот собеседницы. Подойди ко мне, дитя. Покажи руки.
Всё так же, не поднимая глаз, я подошла к монахине и протянула к ней раскрытые ладони. Уж не знаю, что она хотела увидеть, но мои мозоли её, кажется, впечатлили. А то, что наработаны они не граблями, лопатами и прочими садовыми инструментами, а на тренировках с шестом, надеюсь, не слишком заметно.
– Вижу, что работящая, – одобрительно покивала аббатиса. – Возьму тебя в послушницы. Поживешь в монастыре, поработаешь в меру сил, а там дальше видно будет, что с тобой делать. Сестра Грета, отведи девочку в её келью. Пусть сегодня осмотрится, обустроится, познакомится с уставом и расписанием, а завтра на работу поставь. Ступайте!
Я, следуя примеру сестры Греты, поклонилась настоятельнице и подошла попрощаться с Барбел. Собственно, всё, что касалось моего пребывания в монастыре, мы обговорили по пути. Но на людях нужно расставаться достойно. Я с благодарностью поцеловала руку «родственницы», а она, благословляя меня, чмокнула в макушку.
– Будь умницей, детка.
…Келья была побольше моего узилища в замковой тюрьме, но ненамного. Узкое оконце скупо пропускало свет. Голые серые стены. Кровать – единственная мебель в комнате – собрана из трёх неоструганных досок шириной в две мои ладони, закреплённых на чурбаках, что отпилили от ствола дерева. На доски брошен тонкий тюфячок с лежалой соломой, такая же подушка и одеяло из грубой валяной кошмы. Между кроватью и свободной стеной у меня получилось протиснуться только боком. Не было места даже для стула, на спинку которого можно положить одежду на ночь.