Может, я и потому не спешу в баню, что у меня далеко не самые
модные трусы? Одежда, которая всем видна, у меня, как сказали бы в
будущем, трендовая, а вот нижнее бельё мой предшественник не
жаловал, считал тот элемент одежды не столь важным, чтобы вовремя
заняться его обновлением. Так что поношенные семейники — наше
всё!
Кстати, об оголениях. Вода прямо манила к себе. А тем более,
что, хотя везде при входе в Финский залив были камни, здесь,
примерно в пятистах метрах от дачи Эдика, кто-то позаботился о
месте отдыха. Небольшой пляж был оборудован даже ступеньками, тут
насыпан песок, сделано углубление при входе в воду.
Интересно, а сколько нужно тратить времени и средств для того,
чтобы поддерживать этот пляж из года в год? Или в округе живут те
люди, которым под силу росчерком ручки изменять русло рек, не то
что сделать небольшой пляж? На самом деле на расстоянии метров
трехсот-четырехсот располагались и другие «усадьбы», скрывающиеся в
хвойном лесу. Правда, как правило, всё же подальше от залива.
Я понял, а скорее, очень быстро вспомнил, что Балтийское море
более походит на Северный Ледовитый океан по своей температуре, чем
на море Чёрное. Насколько было жарко на поверхности, примерно
настолько же холодной оказалась вода. Но я, раздевшись догола и уже
решивший остудиться, быстро привыкал, и уже через минуту решился на
первый заплыв. Интересно, а мой реципиент вообще умел плавать?
Наверное, об этом стоило подумать, прежде чем уходить на глубину,
создать которую природа не могла, здесь не обошлось без
вмешательства человека и даже техники.
Да ещё в одиночку.
— Чубайсов! — услышал я с берега голос Лиды. — Ты подлец! Ты и
песни сочиняешь для Тани. А я? Сколько ты мне обещал?
Говорить что-то в ответ из воды, когда небольшие, но
чувствительные накаты холодных волн то и дело ударяются в лицо, я
посчитал излишним.
— Смотри, предатель, чего ты лишился! — выкрикнула Лида.
Я спешно отплыл в сторону, где не было глубины, потому как
предполагал, что-то, что я увижу, может пустить меня ко дну.
Причём, и в прямом, и фигуральном смысле этого выражения. Да, Лида
начала раздеваться. Она делала это с явным раздражением, даже с
какой-то злобой. Казалось, что она сейчас буквально разорвёт свою
майку, которая прилипла к телу и всё никак не поддавалась.
Наверное, в округе только эта майка оставалась ещё борцом за
нравственность. Мой же организм взывал о том, чтобы я участвовал в
борьбе, но несколько иной, явно не за нравственность. То, что
Финском заливе непременно сжимается у каждого мужчины, у меня
теперь ощущалось с точностью до наоборот.