Что же касается “пацанского кодекса”, к которому я апеллирую, то
и его нужно было знать. Нельзя даже подходить к подростковому
сообществу, если не знать, чем оно живет. Кулаки сразу чесать
нельзя, зато можно прижать их авторитетом. Да и уничтожать Бондаря
я не собирался. Одно же дело проучить рыжего, да я и сам бы мог не
сдержаться и надавать тумаков парню со ржавым цветом волос, но
другое – сцепиться с каратистом, да и при условии нарушения
негласного кодекса. Ведь для драки нужен повод, которого я не
дал.
— Расход? – улыбнулся я.
— Расход, – хмуро, но ровно подтвердил парень.
— Так а с папироской-то как? – маленький провокатор не
унимался.
— Заглохни, Молекула! – вызверился Бондарь на своего
приспешника.
— Что тут происходит? – услышал я грубоватый, требовательный
женский голос.
Резко распахнув входную дверь, на крыльцо центрального входа
вышла... Нет, выплыл ледокол.
— А мы ничего, Мариам Ашотовна. Разговариваем, – спрятав
дымящийся окурок за спину, сказал Бондарь.
— Ты опять за свое, Бондаренко? Я запеку тебя на малолетку.
Вспомни последний разговор в детской комнате милиции. Сестру бы и
брата пожалел! – не обращая сперва на меня внимания, отчитывала
хулигана основательная женщина.
Это была полная, кавказской наружности дама – с усами, которым
позавидовал бы стремящийся взрослеть подросток. Ярко-красный наряд
женщины будто бы выбран ею в дань эпохе, или она еще не меняла
туалет после Первомая. Брюнетка предбальзаковского возраста, в
очках с оправой под золото, казалась властной, могучей, хозяйкой не
только положения, но и всех тех зданий, рядом с которыми я
находился. Хреновая, правда, хозяйка, раз такую грязь
допустила.
Что удивительно, пацаны вжимали головы в плечи, будто сейчас
отхватят по щам мощной лапой... рукой властной женщины. Большой
педагог... Во всех смыслах большой – вот такое у меня было
впечатление.
— На уроки! – приказала дама, и пацаны бросились в корпус,
правда, вот Бондарь пошел неспешно, нарочито вальяжно.
Ну так авторитет же!
— Вы кто – и кого вам нужно? – спросила у меня дама.
— Я будущий ваш работник, – отвечал я.
Дамочка посмотрела на меня поверх сползших по выдающемуся носу
очков. После сняла оптику, с прищуром посмотрела на меня уже
невооруженным взглядом.
— Костюм не от “Большевички”, на заказ шитый. Туфли югославские
или “гедеэровские”, рубаха выглажена. Мама, наверняка, заботливая.
Из небедствующией семьи, глаза умные. И что такому мальчику нужно у
нас? – говорила женщина, рассматривая меня.