Активировав истинное зрение, я поискал ауру Дмитрия. Его
дёрганая зелёная искра тут же выдала его через несколько комнат. От
Татьяны или Алисы я вряд ли добьюсь внятных ответов — они либо
отмахнутся, либо сами не в курсе дел. А вот Дмитрий, как наследник,
должен знать, куда утекают деньги рода. Финансовое состояние
Пылаевых было чёрной дырой, и я пытался пролить хоть какой-то свет
на эту покрытую мраком тайну.
Я дошёл до нужной комнаты и постучал.
— Войдите, — раздался флегматичный голос Дмитрия.
Я толкнул дверь. Парень сидел за письменным столом, подперев
кулаками подбородок, и смотрел в окно, где утренний туман клубился
над поместьем. Его лицо было мрачным, будто он хоронил последние
надежды.
— А, это ты, — произнёс он, не поворачиваясь. — Думал, большего
позора нашей семье не будет. Бастардов каких-то подселяют, а теперь
убийцы по дому шныряют, как у себя на кухне. Соседи же прикидывают,
что из имущества можно себе ухватить. Никогда не думал, что звание
аристократа может быть таким унизительным.
Он покачал головой, и его взгляд снова уткнулся в окно. Я
стиснул зубы, чувствуя, как вспыхивает раздражение.
— Брось! — твёрдо сказал я, шагнув ближе. — Отставить
упаднические настроения! Ты что удумал, братец? Выше нос!
Я окинул комнату взглядом: потёртое кресло, стопка бумаг на
столе, выцветшие занавески. Усевшись в кресло, я продолжил:
— Расскажи, как дела у вас обстоят. Подробно. Почему гвардия год
без жалования? За счёт чего вы живёте? Какие доходы у рода? И куда,
чёрт возьми, деваются деньги? Слышал, наш батюшка всё проигрывает,
но должен же быть предел. Не может у него быть пустой скворечник
вместо головы.
Дмитрий метнул на меня злобный взгляд, но пламя в его глазах тут
же угасло. Он знал, что я прав. Его молчание было красноречивее
слов, и я видел, как в нём борются стыд, усталость и остатки
гордости за семью.
Дмитрий выдохнул, его взгляд уткнулся в пол, будто правда жгла
глаза.
— Денег у нас нет. Отец всё пускает в долги, а что остаётся —
проигрывает, пытаясь отыграться.
— И чего он не остановится? — прорычал я, чувствуя, как
раздражение клокочет внутри.
— Зависимость, говорят, — Дмитрий отвёл глаза. — . И гордость
его не отпускает.
Я стиснул подлокотники кресла, подавляя желание врезать по
столу.
— Получается, трофеи из червоточины пойдут на долги? — спросил
я, прищурившись.