Я выпрямился, оглядывая комнату. Эта ночь обнажила слабости
поместья: пассивная гвардия, открытые двери питомника, барон,
который довёл род до упадка.
Луиза, появившаяся в дверях с подносом кофе, бросила на меня
взгляд, полный любопытства.
— Ваш кофе, повелитель, — сказала она, её голос был мягким, но
глаза выдавали хитринку.
— Поставь на стол, — кивнул я на почерневший предмет мебели.
Подходя к столику, в зеркало оглядел себя — вроде в порядке —
жив-здоров, хотя усталость давила на плечи, будто мешок с
песком.
Сделав пару глотков, очень даже вкусного кофе, я направился
наверх, к комнате Александра Филипповича. Коридор встретил меня все
еще сохраняющимся запахом гари. Слуги шныряли туда-сюда, их лица
были напряжёнными, но никто не смел заговорить.
У двери в спальню Пылаева я столкнулся с лекарем. Вениамин
Семёнович, с растрёпанной бородой и усталыми глазами, заметил меня
и хмыкнул.
— О, здравствуй, коллега! — его тон был слегка насмешливым, но
дружелюбным.
— Как батюшка? — спросил я, игнорируя его подколку.
Брови лекаря поползли вверх, будто он пытался угадать, кем я
прихожусь Пылаеву-старшему. Он явно не знал последних новостей и,
что я чужак, принятый в род по воле Злобина. Во всяком случае, если
он и участвует каким-то боком в осведомлении врагов рода Пылаевых,
эта сплетня прошла мимо него.
— Александр Филиппович в порядке, — ответил он, потирая руки. —
Но ему нужен покой, дней пять как минимум. Рана была скверная, да
ещё клинок отравленный. Яд я купировал, но дело серьёзное. Клинок
все же надо было вынимать сразу, а не ждать. Сейчас он спит, и
пусть спит. Постарайтесь держать его в покое.
Я кивнул, запоминая каждое слово. Яд в ноже — это новый сюрприз.
Дом Тени не скупился на уловки, и это лишь подтверждало, что за
нападением стоит кто-то серьёзный.
— Я сказал Татьяне Евгеньевне, — продолжил лекарь, поправляя
очки, — но и вы следите за порядком. Виду вы не чужды лекарскому
делу, а значит понимаете, как важен режим.
— Понимаю, — ответил я, скрывая раздражение. Порядок в этом доме
был редким гостем, но я собирался это исправить.
Я шагнул в спальню Пылаева, и меня тут же окутала приглушённая
суета. Татьяна Евгеньевна с дочерью Алисой и слугами хлопотали у
постели Александра Филипповича, их движения были почти бесшумными,
словно боялись нарушить хрупкий покой. Барон спал, его грудь
медленно вздымалась, а лицо, несмотря на бледность, казалось
спокойным. Честно говоря, руки чесались подойти и прижать подушку к
его лицу — за всё, до чего он довёл род. Злость бурлила, но я
подавил её. Эмоции делу не помогут.