Они вышли из избы на улицу. Дверь
скрипнула, выпуская их в ночь, холодную и сырую. Поселение
спало — или притворялось, что спит. Небо было затянуто
тяжёлыми тучами, низкими, словно готовыми раздавить деревню. Ни
луны, ни звёзд — только мгла, из которой моросил мелкий дождь,
оседая на лице холодными иглами. В воздухе пахло мокрой землёй,
навозом и чем-то едким, будто где-то тлел костёр.
Девушка, не оглядываясь, бойко
рванула вперёд.
— Постой! — кинул вслед Артем, глядя
как её коса подпрыгивает под сбившимся платком.
— Шевелись, Иван Палыч! — крикнула
она, голос звенел, перебивая далёкий лай собак. — Девка там, поди,
уж померла, не дождавшись!
Её башмаки чавкали в грязи, брызги
летели на подол юбки, но она не замедлялась, привыкшая месить эту
жижу с детства.
Артём пытался не отставать. Грязь
под ногами хлюпала, липла к сапогам, которые, похоже, принадлежали
этому самому Ивану Палычу. Голова все так же раскалывалась, под
сердцем царапалось какое-то нехорошее чувство, хотелось спать. Но
врача гнали вперёд. Зовут к пациенту — иди хоть в ад.
«Где это я? — невольно забился под
темечком вопрос. — Незнакомое место».
Где-то совсем близко простужено
залаяла собака. Звякнула цепь. Рык. Артём подался назад, боясь
напороться на крепкие челюсти животного.
— Пшёл, Блохастый! — рявкнула
девушка, схватив пса за шкирку и бойко оттолкнув в сторону.
— Далеко еще? — проворчал Артем.
— Да вон, больница! — спутница
ткнула пальцем в темноту. — Вишь, где огонёк? Али забыли что
ли?
Артём прищурился. Впереди, за кривым
забором, маячила хибара — не лучше других изб, только с
облупившейся вывеской, которую дождь сделал нечитаемой.
Единственное окно светилось тусклым, жёлтым светом, как глаз
больного зверя. Это и есть больница? Сарай, где, поди, крысы по
углам бегают.
Грязь стала гуще, Артём чуть не
поскользнулся. Девушка, не сбавляя шагу, обернулась, её веснушки
проступили в свете фонаря.
— Иван Палыч, вы чего, как неживой?
— фыркнула она, но в голосе мелькнула тревога. — Не то Скверна вас
взяла, а? Матушка говорит, доктору без Живицы нельзя, ослабеет…
«Чего? Скверна? Живица? — Артем
невольно сбавил шаг. — Что она несет?!»
Они свернули за угол, и больница
выросла перед ними — покосившаяся, с дырявой крышей. У входа
толпились тени — мужики в серых армяках, зареванные бабы, кто-то
держал фонарь, который отбрасывал дрожащий свет на грязь. Из хибары
доносился стон, слабый, женский.