— Ах, мы когда-то ездили в Ниццу, —
Вера Николаевна прикрыла глаза и мечтательно улыбнулась. — Гуляли
по Английской набережной, купались. Какое чудесно лавандовое мыло
там, на базаре… Так! Значит, говорите — лучше оставить?
— Да!
— Ты слышал, Юра? Что ж… Лечись!
— Надо — так надо, — вздохнув, пожал
плечами мальчишка.
А парень-то не в мать. Спокойный, не
истерит… Мужчина!
— Ну, до встречи, милый!
— До встречи…
— Вы только сегодня же пришлите с
кучером пижаму или ночную рубашку… Можно еще домашнее одеяло,
тапочки, посуду… — провожая женщину, напомнил Артем.
Едва они вышли в коридор, как из
второй палаты послышался вдруг жуткий вой, перешедший в рычание.
Убили кого, не меньше, причем весьма жестоко. Аглая тот час же
бросилась на помощь.
Ростовцева заглянула в
распахнувшуюся дверь.
— C’est quoi ça? Это… Это что такое?
Это что там за чудовище? Человек или зверь? И что, мой сын будет
лежать вот… вот с этим?
В палате номер два лежал Ефимка
Пугало. Несчастный сифилитик, сходивший с ума от боли. Уж пришлось
положить… чисто из сострадания — хоть как-то облегчить мучении,
купировать, так сказать. Ну, а что — не выгонять же бедолагу?
Барыня вновь истошно закричала,
пугая Ефимку — тот подскочил с кровати, забился в угол и дрожал,
поглядывая на гостью как на чудовище.
— Немедленно! — сжав кулаки,
Ростовцева возмущенно орала дурниной. — Убрать это немедленно! На
улицу! Выкинуть! Иначе… О, вы меня еще не знаете! Я вам всем
устрою!
— Успокойтесь! — пытался урезонить
Артем. — Успокойте же!
Куда там! Помещица еще больше
распалялась… Вот ведь характер! Дурной.
— Я сказал — молчать! — гаркнув,
словно старшина на новобранцев, доктор хрястнул кулаком по
стене.
От неожиданности помещица
замолкла.
— Ну, конечно же, мы не положим их
вместе, уважаемая Вера Николаевна! — спокойно произнес Артем. —
Уверяю вас, ваш сын будет лежать в отдельной палате. Один! Так что
напрасно вы…
— Я ничего не делаю напрасно,
молодой человек! — Ростовцева горделиво вскинула подбородок.
— Что тут такое, маменька? —
выглянул из смотровой Юра.
— Ах, оставьте меня все!
Махнув рукой, помещица направилась к
выходу. На пороге же обернулась, сузила глаза:
— Смотри-ите, я вас предупредила! До
свидания. Au revoir.
Она еще и улыбнулась! Но… Как где-то
читал Артем — «так улыбалась бы змея, умей она улыбаться».