— Зубилин говорит странные вещи,
Анатолий Викторович. Говорит… в общем, натуральная мистика.
— Какая мистика?
— Что весь вечер шло нормально, пока
не появились два типа. Он их разглядел и, что называется,
«сфотографировал».
— Запомнил?
— Да, запомнил! Я думаю, что они
запечатлелись и на видеокамеры.
— Это хорошо! Что за типы,
местные?
— Нет, нам ранее неизвестные. Один
говорил как-то странно, как будто с акцентом.
— Иностранец?
— Вроде наш, но странный.
Чудаковатый. Оба были чудаковаты.
— И о чём они говорили?
— Никто не знает, но… Вадим после
разговора с ними был словно увидевший приведение или будто его за
грехи позвали на Страшный суд. Я знаю Вадима и я, кстати, тоже его
видел. Ручаюсь, он был не в себе.
— Менты, ФСБ, кто-то из
родственников?
— Ни первое, ни второе, ни третье.
Ничего такого. Нет на Земле вещи, которая могла бы его так
напугать.
Карасёв задумался…
— Анатолий Викторович, я здесь! — по
полю бежал Зубилин.
— А вот и наш свидетель,— задумчиво
произнёс Карасёв.— Что скажешь? Ты с Вадимом двадцать лет не разлей
вода.
— Двадцать пять! Его нигде нет.
Лариса уже всех обзвонила. Его собственный телефон… ничего! Подняли
старых друзей, перезванивали ментам, татарам, чеченам, дагам… ни у
кого. Цыганам прозвонили, представляешь, цыганам! Он просто исчез,
словно испарился!
— Ты его видел последним, что там
случилось?
— Я знаю одно: это были не местные. И
они просто молчали, сидели и смотрели на Вадима минут пять. Потом
он подошёл к ним и долго разговаривал. Он их слушал и бледнел на
моих глазах, буквально так. Потом они дёрнулись, и он… свалился на
пол, прямо в костюме. Я хотел было вмешаться, подойти. Но ты знаешь
Вадима — он бесится, когда кто-то из нас вмешивается в его дела.
Просто натурально звереет. Я подумал, что розыгрыш или сам
разрулит. А потом он вскочил и побежал за ними. Они, значит,
вперёд, а он — за ними. Вернулся, сказал, что не догнал. И это всё.
Ещё чуть позже он обещал подождать меня, и я вышел вовремя… но его
нигде не было. Ни его, ни его машины. Я подумал — ну ладно, человек
поехал домой, завтра день тяжёлый… Лариса мне позвонила в семь и
сказала, что его дома нету и не было с самого вечера.
— Они чем-то его пырнули, плеснули в
лицо, отчего он так упал, как ты говоришь?
— Нет, абсолютно ничего! Я ничего не
видел. Если бы увидел, то эти двое живыми не ушли. Нет, невозможно.
Отвечаю! Мы бы сразу ими занялись, прямо в баре.