В любом случае, то, что маги не жалуют Нижние Улицы и являются
сюда очень редко – отлично! Если бы они отирались среди нас, среди
обычных жителей, мы бы уже давно сдохли. Ни одного ограбления
нормально не смогли бы провернуть.
– Не отставай. – Бросила Лора через плечо Шустрому и быстро
двинулась вперед.
Она перемещалась настолько плавно и текуче, что ею можно было
бесконечно любоваться со стороны. Несомненно, в этих слухах об
отце-Палаче что-то есть.
Говорят, Палачи вообще умеют прятаться в Тени. Это даже не
магия. Это их особый Талант. Поэтому сейчас подобных специалистов
на весь город – три, может, четыре человека. Не больше. Их услугами
пользуются все, начиная от торговцев, которые не могут поделить
лучшие места, заканчивая Родами. Палачи не просто наемные убийцы,
они – настоящие гении своей работы.
Наш путь лежал через переплетение улиц, мимо обшарпанных стен с
потускневшими граффити, под гудящими кабелями и ржавыми трубами.
Иногда над головой с шипением проносились аэрокары доставки или
патрульные скутеры Гвардии, взметая тучи пепла. Приходилось жаться
к стенам, прятаться в тенях дверных проемов. Еще вдобавок ко всему,
с неба моросил тот самый дождь, который упоминал Гризли.
– Ничего... – Успокоил я Шустрого, который откровенно нервничал
и оглядывался по сторонам. – Сейчас доберемся до Рынка, там будет
тише. Патруль туда наведывается только по определенным дням, когда
Разумовские собирают с торговцев деньги за аренду. А так, без нужды
они на Рынок не суются.
Лора шла впереди, ее светлые глаза внимательно сканировали
окружающее нас пространство. Я топал сразу за ней, Шустрый семенил
сзади, вздрагивая от каждого шороха.
Мысли снова вернулись ко сну. Запахи Нижних улиц – смесь гнили,
дешевой синтетической еды, пота и пепла – были так не похожи на
чистый, горьковатый запах сена и дыма из сна. Да и опасность здесь
была другой – не огненные шары и красные мундиры, как во сне, а нож
в бок из-за угла, облава Гвардии или стычка с такими же, как мы,
голодными и злыми подростками.
Забавно, но Нева-сити "славилась" именно своими подростковыми
бандами. После двадцати лет, хочешь-не хочешь, а выбор один – идти
на завод, в производство или на любую другую работу. Нас не трогают
ровно до тех пор, пока мы не будем способны приносить пользу
обществу.