Первый сигнал тревоги прозвенел в голове, когда тряпка, висевшая
на заборе у стены, дернулась слишком резко для ветра. Он замедлил
шаг, пальцы сами собой потянулись к кобуре.
Но среагировать он не успел.
Удар пришелся сзади — что-то тяжелое и тупое врезалось в
затылок. Глаза тут же заволокло черной пеленой, ноги
подкосились.
— Суки… — успел прохрипеть он, падая на колени.
Из темноты вышли двое. Первый — высокий, крепкий, в маске, с
монтировкой в руках. Второй… Высокий и худой, на носу блеснули
очки.
— Быстро. В багажник его, — прозвучал спокойный голос.
Опер попытался сопротивляться, но тело не слушалось. Чьи-то руки
грубо затянули мешок на голове, перехватили запястья пластиковыми
стяжками.
— Вас… найдут… — прошептал он, чувствуя, как сознание
уплывает.
В ответ раздался лишь тихий смех.
— Никто ни тебя, ни нас не найдет, не думай даже.
Последнее, что почувствовал Опер, был укол в шею. И потом
опустилась тьма.
Первым чувством при пробуждении была боль, раскалывающая голову
изнутри. Опера замутило, но он собрался с силами и открыл глаза.
Ничего не изменилось. Что с закрытыми глазами, что с открытыми —
вокруг стояла почти осязаемая темнота.
Чуть шевельнувшись, Опер все же не выдержал и едва слышно
застонал. Мелкие камешки больно впивались в плечо и щеку, но эта
боль не шла ни в какое сравнение с просто адскими молоточками,
изнутри стучащими по вискам. Судя по холоду, пол был каменным или
бетонным.
Пол оказался бетонным. Бетон был ледяным и весьма жестким. Он
впивался в щеку, в ребра, и именно от этой боли Опер пришел в себя.
Сначала была только она — боль. Разлитая по вискам, пульсирующая,
словно живая. Потом появился вкус. Металл на языке, мерзкий,
противный и вызывающий жажду.
Он закрыл и снова открыл глаза. Облизал пересохшие губы и тяжело
вздохнул. Вдох отозвался тупой ноющей болью в явно поврежденных
ребрах.
Вокруг было темно. Не просто темно — темнота густая, как деготь,
окутывала все вокруг. Он моргнул, снова закрыл глаза. И так
несколько раз. Глаза начали привыкать, и вот уже начали
вырисовываться какие-то смутные силуэты.
Подвал. Это был подвал. Причем очень старый, тесный и мокрый.
Опер сумел разглядеть грубые бревна стен, покрытые плесенью и
чем-то еще, темным и склизким. Потолок был низкий, провисший, с
торчащими ржавыми гвоздями.