Мужчины всех возрастов, от юнцов до
стариков, одетые в лохмотья, некоторые пьяные, некоторые со
синяками, кто-то с потерянным или отчаявшимся лицом.
А кто-то явно пришёл добровольно,
кого-то заманили обещаниями легкой наживы или запугали. Народ был
разным.
Мы втроём, Эрик, Мейнард и я –
держались особняком.
- Попробуем бежать? – спросил
Мейнард.
- Куда? Нет, серьёзно, дело не в
крепости, как смешаться с крестьянами или сбежать через открытые
ворота, я себе представляю, - развёл руками Эрик., - Но, если
глобально, куда нам податься? Ты же всё видел. Мы в чужой
местности, тут средневековье, банды охотников за головами и
сожжённые деревни. Как это ни странно, здесь самое безопасное
место. Что скажешь, русский?
Они посмотрели на меня.
- Я привык сначала думать, потом
делать. У меня тоже нет идей, куда бежать. Здесь нас не пытаются
убить, для начала уже неплохо.
Мне никто не ответил.
Вечер. Нас загнали в тесное
помещение. Занимались новобранцами ветераны. Это были не офицеры,
а, скорее, рядовые бойцы, крепкие, равнодушные бойцы, чьи лица
отражали годы службы и отсутствие жизненных иллюзий. Ветеранским
символом был ярко-красный квадрат, пришитый в районе сердца одежды
или доспеха воина. Цвет крови.
Писарь, тоже из ветеранов, сидел за
грубыми деревянным столам, перед ними лежали какие-то свитки и
чернильница. На столе стояла кружка с чем-то крепким.
- Следующие! - рявкнул один из них, с
лицом, похожим на обтесанный булыжник. - Имя, откуда сам, сколько
лет, почему до сих не в армии!?
Из толпы по очереди выдёргивали
добровольцев. Некоторые упирались, им прописывали терапевтический
пинок или зуботычину, и они шли, куда велено. Такие были не все,
часть новобранцев вступала в пехотинцы охотно или под давлением
обстоятельств.
Когда дошла моя очередь, я не стал
сопротивляться и пошёл сам. Однако уже за столом, повинуясь
внезапному порыву, или, скорее, привычке задавать глупые, но
логичные вопросы, спросил:
- А медицинская комиссия будет? Ну,
чтобы понять, кто годен к строевой, а кто нет? И есть ли у вас тут
психолог? Мне кажется, он мне очень нужен.
Ветераны за столом на мгновение
замерли, а потом разразились дружным, гортанным хохотом. Смех был
такой, что, казалось, стены крепости задрожали. Больше всех смеялся
ветеран, у которого не было уха и парочки пальцев на левой
руке.