– Помо… щи… и…
– Прости… – Прошептал Торн перед тем, как отстегнуть ремень
безопасности, извернуться и с ноги выбить дверь, которая секунду
тому назад не давала себя открыть, а сейчас отлетела, словно
крепилась на одну лишь синюю изоленту.
Подхватив «на всякий случай» всегда с ним катающуюся между
дверью и сиденьем телескопичку, Торн кулем выпал на идущий буграми
асфальт, погрузившись в тот на пару сантиметров, словно в неплотно
сбитую гору снега.
Грязно выругавшись, парень кое-как вырвался из плена, вскочил и
заозирался, пытаясь сопоставить собственные знания и с
теоретическими инструкциями от ООБ, Организации Общественной
Безопасности, и с суровой действительностью.
Первое и основное – как можно быстрее покинуть людное место и
забиться куда-то, где людей не будет. Даже логика в этом была:
человек с малой сопротивляемостью ноктэону в «одиночке» никому
после превращения не навредит, а с высокой – не столкнётся с тем,
во что превратятся его менее удачливые товарищи по несчастью, и
получит шанс дождаться бригад спасателей.
Вот только на практике… Торн гнал грузовик по шестиполосной
магистрали, которая почти всегда была полна машин. И не все из них
первичные вихри превратили в горы покорёженного металла. У многих
суетились люди – или то, что было ими ещё минуту назад. Всё чаще
мелькали цвета антрацита, раздавались крики и разносилось над
головой гулкающее эхо хаотичных выстрелов.
Торн обернулся, окинув взглядом грузовик, который он так вовремя
покинул. Сейчас тот напоминал рисунок психически нездорового
человека: вытянутый и искажённый, оплетённый какими-то щупальцами,
с раздающимися изнутри воплями, некогда надёжный транспорт
откровенно пугал, требуя убраться от него подальше.
А ещё из грузовика пыталось выбраться нечто чудовищное, нечто,
испещрённое сияющими фиолетовым прожилками и антроцитовой кожей, в
реальном времени нарастающей поверх остатков шерсти.
Ноктюрны, порождения аномальных зон, никогда не появлялись
просто так. В них превращались люди, становясь монстрами, для
которых убийство всего на них не похожего составляло единственную
радость или даже потребность – нельзя было сказать точно.
И прямо сейчас Торн имел сомнительное удовольствие наблюдать,
как Симба, этот плохо говорящий на родном и могучем зверолюд,
пытался освободиться, жадно поглядывая на недавнего товарища и
разбрызгивая едкую, шипящую слюну.