Мы зашли в здание, и я с наслаждением вдохнул более прохладный
воздух. Каменные стены защищали от жары, создавая внутри
относительно сносную температуру. Хотя для меня с моей магией льда
это не имело особого значения. Мог бы и в пустыне в полдень
чувствовать себя прекрасно.
На мой вкус, внутри было немного темновато. Узкие окна
пропускали минимум света, а факелы и масляные лампы, развешанные по
стенам, давали больше теней, чем освещения. Хотя в этом климате
такое решение имело смысл: солнце здесь не балует прохладой.
Нас привели в какое-то круглое помещение. Высокие потолки, голые
стены из грубого камня. У стены стояли мужики с оружием, с лицами
такими же каменными, как и всё вокруг. Тут с нас сняли кандалы, и
один из охранников что-то сказал на турецком.
Ни черта не понял, но заметил, как все начали раздеваться. Мы в
баню, что ли, пойдём? Не отказался бы. А потом ещё бы кваску
холодненького, ну, или их кислого молока. После тряски в
раскалённой банке это было бы в самый раз.
Пришлось следовать примеру остальных. Снял костюм, остался в
одних трусах. Нам принесли кадки с водой. Турки, которые тут были,
давай умываться, смывая дорожную пыль и пот. Я пожал плечами и
вылил на себя ледяную воду. По телу пробежала приятная дрожь, вода
стекала по коже, унося с собой усталость и напряжение. Через десять
минут нам кинули робу, а нашу одежду забрали.
— Только не вздумайте трогать награды, — бросил я охраннику. —
Это артефакты, вдруг кто пострадает.
Не уверен, что меня поняли, но на всякий случай предупредил.
Возможно, Мустафа туда не только отслеживание запихнул.
С меня попытались стянуть кольцо, которое перед моим отъездом
передал Сосулькин, — личную вещь генерала. Но оно не двигалось.
Использовали мыло, нитку, но кольцо словно прикипело к пальцу.
Туркам это очень не понравилось. Мучились они пять минут. Двое
держали меня за руку, и ещё один тянул. Потом им дали приказ
оставить всё как есть. Во всяком случае, я понял именно так, потому
что они отстали.
Бросил взгляд на выданную робу. Серая грубая ткань, словно для
мешков. Никаких карманов, ничего лишнего. Только каляки-маляки
нарисованы на груди и спине — видимо, метки заключённых.
Облачились в новые одеяния. Мешковатая роба болталась на мне,
как на вешалке. Рукава слишком длинные, штаны приходилось
поддерживать руками. Портной явно не заморачивался с размерами —
пошил всё на один, самый большой.