Открылась дверь, и все пошли. Тут меня остановили. Ну как
остановили — ударили прикладом в живот. Пришлось изобразить, что
мне больно: сложился пополам, охнул для убедительности. Сейчас, с
кожей степного ползуна, я даже прикосновения не почувствовал, всё
равно что пёрышком погладили.
— Бурая! — бросил мне турок, указывая на робу.
— Кто? — не понял я.
Ещё удар, теперь по рёбрам. Опять изобразил боль. Чёрт, да я
лучше старика-торговца играю свою роль.
— Бурая! — повторил другой охранник, сопровождая свои слова
жестами.
— Мужики, вы же не настолько идиоты, чтобы не понимать, что я на
вашем не в зуб ногой? — поинтересовался, выпрямляясь. — У вас хоть
один русскоговорящий есть? Ну, или жестами объясните, я пойму.
Спустя ещё несколько ударов мы, кажется, друг друга немного
поняли. Мне показали, чтобы я следовал за ними. Ну вот, другое
дело, могли же сразу так...
Мы вышли из умывальни и поднялись по ступенькам. Если я
правильно посчитал, примерно на третий этаж. Меня втолкнули в
помещение, напоминающее кабинет.
Просторная комната с высокими потолками. Грубая мебель из
тёмного дерева — массивный стол, пара стульев, шкаф с какими-то
папками. На стенах — причудливые ковры с геометрическим узором и
несколько изречений на арабской вязи. В углу — неожиданно изящный
кальян, который в этих пуританских условиях смотрелся особенно
неуместно. Из маленького окна, забранного решёткой, открывался вид
на тюремный двор, где сейчас занимались муштрой охранники
Воздух здесь был пропитан запахом табака, специй и чего-то ещё —
возможно, страха тех, кто попадал сюда раньше. Атмосфера давила, но
не на меня. Я слишком много видел, чтобы пугаться начальственных
кабинетов.
Внутри ждал толстый турок лет сорока. Тоже в форме местных
охранников и ещё с какими-то знаками отличия на груди — серебряные
бляшки, похожие на звёзды, и вычурный значок с изображением башни.
Пузо едва умещалось под ремнём, а пальцы, унизанные перстнями,
напоминали жирные сардельки.
Меня посадили на стул напротив него. Охрана встала у дверей,
готовая в любой момент броситься, если я сделаю что-то не так.
Турок какое-то время просто рассматривал меня, поглаживая аккуратно
подстриженную бородку. Затем заговорил, неожиданно на чистом
русском:
— Я, Халиль Караагач, Баш Зинданджы, — начал он, выпятив грудь.
— По-вашему я главный тут. Это место называется Сиях Кую, что
значит «чёрный колодец».