Холдстейн расхохотался. Ирвинделл выждал несколько секунд и рассмеялся следом. Отсмеявшись лорды вытерли мокрые от слез глаза.
– Хитрец ты, Харрас, – промолвил Роллан. – Но прав. И уважаю: не у многих, чья задница воссела на троне, сил хватит поражение принять.
Ирвинделл пожал плечами:
– Зада на троне для правления маловато. Понимай то умерший король, многих бед бы избегли.
– Я исправлю сие, Харрас, – пообещал Холдстейн. – Сделаю все возможное, чтобы междоусобных войн не было, – и усмехнулся. – Чтобы этот трон зрел лишь достойные зады.
Ирвинделл промолчал. Он думал, что лишняя самоуверенность еще никому не приносила добра. И что терпение всегда окупается.
Даже по прошествии столетий.
Кантор. 351 год правления новой династии
Волки выли.
Тоскливая песня – сопровождение негромкой молитве жриц – неслась над заснеженными холмами, проникая за плотно закрытые двери святилища.
– Аэлинне, матерь рода человеческого, жизнедательница, жизнедарительница…
Кадили в полутьме факелы, тяжелый аромат благовоний витал в воздухе, теплом и сухом. Иша лежала на горячем камне, чувствуя обнаженной спиной и ягодицами его жар, все неровности и шероховатости. Тени прислужниц плясали вокруг алтаря.
– Ты, о вечно плодом тяжелеющая, обрати очи на молящих тебя. Поделись тайной зачатия, и семя человеческое да не пропадет втуне.
Обрядное масло густой лужей расползлось по Ишиному животу, ее веки крепко смежились, пальцы сжались в кулаки. Женщина тихо взмолилась:
– Помоги мне, помоги, матерь вечная…
Песня жриц перешла в шепот. Мигнул, зашипел и погас один из факелов, колыхнулись занавеси, отделившие алтарь от молитвенной залы – прислужницы удалялись.
Влажные ладони легли на грудь Иши.
– Ну что, любимая, готова?
– Да, как и много раз до этого, – вздохнула Иша, притягивая к себе мужа.
Элисьер скинул одежду, и его тело накрыло жену.
Это был уже четвертый обряд за год и, наверное, сотый за все десять лет брака, так и не принесшего детей.
Раз… два… три… четыре… пять… шестой уже плохо заметен. Такой хороший камушек, кругов на воде могло быть и больше…
Элисьер, на корточках сидевший на берегу, тяжело вздохнул. Ладонь зашарила по песку в поисках другого камня – более плоского. Может, со вторым больше повезет…
Трудно отважиться на серьезный разговор. Труднее вдвойне, когда только притворяешься, что советуешься, а на самом деле все давно решил. И совсем плохо, когда знаешь: будет страдать любимый человек. Самый любимый, самый дорогой… ни в чем не повинный.