— Имел ли ты прелюбодейские сношения с Екатериной в бытность её
великой княгиней?
Орлов криво усмехнулся и спокойно ответил:
— Имел, владыко.
— Был ли от сей связи приплод?
— Был, – подтвердил Орлов. – В апреле шестьдесят второго года
родился мальчик. Фамилию ему дали Бобринский, а назван он был
Алексеем Григорьевичем, ибо Екатерина не знала точно, от кого она
его понесла. От меня или от брата моего Алексея. В то время мы
часто менялись.
Гул прошелся по Грановитой палате от такого цинизма. Со стороны
Натальи-Августы донеслось еле слышное «Schlampe». Я усмехнулся.
Невестка изволила свою свекровь потаскухой назвать. Церковники, не
смущаясь откровенности свидетеля, продолжали допрос.
— Приказывала ли она тебе убить своего законного супруга?
Орлов посмотрел мне в глаза, криво ухмыльнулся и твердо
заявил:
— Не приказывала и даже сердилась, когда я такое предлагал.
Зрители зашумели. Все ожидали других слов. Я нахмурился. Это
действительно было против договоренности. Впрочем, посмотрим, чем
все кончится.
— Тогда кто и как покушался на особу императора? – последовал
новый вопрос со стороны судей.
Опять заблестели глаза фаворита, и он замок, тяжело размышляя.
Орлов мог сейчас безапелляционно, под присягой, заявить о смерти
Петра Третьего и объявить меня самозванцем. За спиной раздался
тихий сдавленный стон. Видимо, Пестрово начал резать заложнику
второе ухо, стимулируя правильный ход мыслей свидетеля.
Угроза подействовала. Орлов тяжело вздохнул и начал:
— Чтобы не дать свершиться обратному перевороту, о чем во
флотском экипаже и среди армейских уже вовсю говорилось, надо было
чтобы свергнутый царь помер. Но Екатерина такой грех брать на душу
отказывалась. Боялась бунта армии и вспышки неповиновения народа. И
решено было смерть императора инсценировать и посмотреть, как оно
обернется. Если бунт начнется, то императора можно будет и
воскресить. А если все пройдет гладко, то…
Орлов замялся и продолжил:
— То тут возможно было всякое. А пока нашли похожего по
телосложению покойника, и актёришка Федор Волков его загримировал.
Оттого лицо у трупа было искаженное, будто того душили. Самого
Петра Фёдоровича из Ропши переправили на приморскую мызу гетмана
Разумовского в сопровождении Григория Теплова. Через пару месяцев,
когда ясно стало, что смерть императора в народе и в армии бунта не
вызвала, я, мой брат Алексей и некоторые из верных гвардейцев
решили закончить начатое и прикончить его.