Дальше я продолжил путь снова в
одиночестве, но оно закончилось быстро и неожиданно. Зато стало
темно и больно. Чем бы и кто бы ни шарахнул по моей
многострадальной голове, сделал он это очень сильно. Придя в себя,
первое, что я увидел, было: какая-то туша упорно пыталась снять с
меня кроссовку, но вот шнурки развязать почему-то не догадалась.
Лежа на земле и как-то совершенно безразлично посматривая на
детину, я пытался понять, почему он не развяжет шнурки. И вдруг до
меня дошло, что снимает-то он МОЮ обувь и снимает С МЕНЯ.
«Озарение» это совпало с моментом, когда детине надоело попусту
терять время, и он, достав откуда-то из-за спины большущий топор,
стал пристраивать мою ногу на так удачно торчащем корне ближайшего
дерева. Поняв, что он хочет сделать, я, дико заорав, заехал ему
ногой по проблемному месту всех мужиков. Детина, не ожидавший от
меня такой подлянки, громко всхлипнул и, схватившись за
пострадавшее место, повалился ничком на траву. В мгновение ока
оказавшись на ногах и подхватив с земли какую-то палку в качестве
оружия, я едва не потерял сознание. Видимо, во время перехода все
же что-то произошло (кроме, разумеется, самого перехода и
последовавшего за ним моего падения с обрыва) – уж больно я себя
хреново чувствовал (а тут еще эта туша!). Тем не менее, надо было
действовать. Одного взгляда на стонущего мужика хватило, чтобы
понять первую возникшую проблему на моем пути к благополучию в этом
мире, а именно – проблему одежды. Детина был одет в какую-то серую
одежонку из непонятной ткани, которую даже при сильном воображении
никак нельзя было сравнить с моей.
– Баш на баш, – произнес я и заехал
палкой мужику по голове, по тому месту, в которое учил нас бить
учитель в фехтовальной школе, хотя тогда это было
скорее «внеклассное» занятие. Детина, на этот раз не издав ни
звука, распластался на земле.
– Вот теперь мы квиты, –
удовлетворенно качнув головой, прокомментировал я свой удар, после
чего, еще раз окинув взглядом мужика, добавил: – Хотя, в качестве
моральной компенсации и за нанесенный тобой ущерб моей голове, а
также за психическую травму, полученную мной в связи с покушением,
опять же на мою, драгоценную ногу, я конфискую у тебя всю имеющуюся
в наличии одежду. Приговор вынесен и обжалованию не подлежит.