А потом была пьянка, едва не
закончившаяся всеобщим побратимством, только вот наутро, пока не
добрался до зелья, голову пришлось придерживать руками.
Улыбнувшись своим мыслям, я огляделся
по сторонам.
За прошедшие со дня битвы две недели
большая часть людей уже пришла в норму, даже Невозмутимый начал
ходить, хоть и при помощи костылей. Сейчас он лежал в одной из
повозок. Собственно, Линдгрен — это вообще отдельная тема. Кажется…
вернее, не кажется, а так и есть… В общем, несмотря на его
состояние, сейчас рядом с ним даже ходить опасно. Свою хоть и
победу мечник воспринял чрезвычайно эмоционально для своего
прозвища. Он был крайне недоволен собой, если не сказать больше,
поэтому с тех пор, как Линдгрен поднялся на ноги, он пребывал в
отвратительнейшем настроении. На что способен Невозмутимый в таком
состоянии, пусть и изрядно ослабленный, проверять никому не
хотелось, поэтому от Линдгрена шарахались едва ли не все.
Но в итоге, за вычетом Невозмутимого
и ощутимых потерь, наша маленькая армия все же вынесла из битвы
несколько призов… прямо как в каком-нибудь турнире. Впрочем, все
эти призы были оплачены нашей же кровью, поэтому мы их заслужили,
как никто другой. Во-первых, Легион наконец стал похож на этот
самый Легион, а не на ватагу разбойников, не пойми по какой причине
сбившихся в одну громадную «кучу». Ведь недаром есть поговорка:
«Встречают по одежке, а провожают по уму». И об этой самой «одежке»
я высказывался уже не раз. Вот и получалось, что какой бы выучкой
мы ни обладали, первое впечатление о нас всегда складывалось
отрицательное. Конечно, не стоило забывать о репутации Легиона, но,
по крайней мере, проблем с обмундированием у нас больше не было.
Правда, в пылу боя большая часть экипировки пострадала, но, тем не
менее, трупов нападавших осталось столько, что зимней одежды и
доспехов хватило всем. Хотя опять же все эти вещи принадлежали
наемникам, поэтому о превосходном качестве и речи не шло. Однако
радости этот факт ничуть не уменьшал. Особенно для таких новичков,
как я, ибо «старички» более-менее были одеты. И еще — насколько
все-таки изменчива человеческая психика.
Пару месяцев назад мне делалось плохо
от одного вида трупов, а пару-тройку дней назад я уже сам увлеченно
стаскивал сапоги (про запас) с одного из замерзших тел, да еще и
громогласно сокрушался, что он успел окоченеть. Конечно, нельзя не
учитывать моего вмешательства в собственную психику, вот только и
мыслить я стал несколько другими понятиями, нежели раньше. Не
мародерство, а военные трофеи. Не убийство, а спасение своей жизни.
Не убийца, а солдат. Разум легко нашел оправдание моей новой одежде
и доспехам. Впрочем, приобретение новой экипировки для меня
выглядело как нечто незначительное по сравнению с полученной в мое
безраздельное пользование библиотекой Пирита. Вот уж действительно
— повезло, так повезло!