— Думаю, в армии будет несколько тяжелее делать укладку волос и маникюр. К тому с женским вниманием там туго.
— А теперь ты из меня пафосного придурка делаешь? Супер! То, что надо, пап! С самого утра!
Подскочив на ноги, он устремился к выходу из кухни, при этом продолжал выкидывать злобные фразы на ходу:
— Я не понимаю, зачем надо всегда всё портить! Чего ты таким образом добиваешься?!
— Я просто хочу тебя понять, — сказал я.
Саша остановился в дверях и долго молчал.
— Мама меня понимала, — сказал он, наконец. — Только вот она решила меня бросить.
— Она умерла, — сказал я, борясь с собственным приступом боли, обостряя его, потому что желал достучаться до сына, даже такими, негуманными методами. — Она не бросала тебя.
— Она покончила с собой! — закричал Саша. — Она. Покончила. С собой. Понимаешь разницу? Она не просто умерла. Она сама решила умереть! Она. Сама. Так. Решила…
Я подошёл к сыну и обнял его. Он стал отталкивать меня, а потом вдруг обессилел и разрыдался. Редкий случай семейного единения. Но в какой-то момент Саша устыдился своей мнимой слабости, вырвался из моих объятий и убежал в свою комнату.
6. Глава 6.
Отправитель: Мия
Получатель: Ю
«Присутствие твоего взгляда на моей коже подобно лезвию бритвы. Едва ощутимое, слегка щекочущие, чуть болезненное, смертельно опасное. Острая кромка проходится по каждой части моего тела, исследует каждую область, миллиметр за миллиметром. Твой приказ молчать, широко раздвинуть ноги и не двигаться парализует меня, и в тоже время заставляет бессильно истекать соками лишь от осознания того, как глаза твои всматриваются в мою плоть. Мышцы самопроизвольно сокращаются. Чувствую, как смазка скользит по перешейку от алого цветка к тревожно пульсирующему заднему входу. Я не уверена, чего именно хочу сейчас, потому что хочу всего и сразу, хочу тебя.
Хочу, чтобы ты стал первым, кто завладеет мной. Хочу, чтобы ты приказывал, хочу подчиняться тебе.
Мне достаточно было только раз взглянуть на твои руки, покрытые причудливой картой выпуклых вен, заметить, как ты цепко, умело, по-хозяйски сжимаешь грубую витую верёвку, чтобы навсегда возжелать твоей власти, твоей воли, твоей нежности, твоей жестокости.
Каким будет твой следующий приказ?
Я жду…»
Это было первое письмо Мии. Первое письмо-ответ. Получив его, я поймал себя на мысли, будто бы мне дан шанс снова поговорить с Кацуми, хотя я знал наверняка, что она бы не могла ничего подобного написать. За почти два десятка лет она не овладела русской письменностью на таком уровне, но устно выражалась складно. А вот на чувственном уровне она вполне могла ощущать всё в точности, как в письме. По крайней мере, мне нравилось так считать. Теперь я часто перечитывал все письма Мии, и это — в том числе.