Наши припасы еды показали дно, так что с утра мы, не откладывая,
отправляемся на рынок. Воздух над Переславлем ещё не успел
прогреться дневным солнцем и от Никитской улицы, где устроились на
ночлег, до торговой площади дошли по холодку. Рынок раскинулся на
площади у Вознесенской церкви: шатры и лавки были расставлены
вплотную друг к другу, оставляя лишь узкие проходы для покупателей.
Я как раз протискивался между толстомясой бабищей с корзиной и
прилавком, заваленным зеленью, когда вдруг случилось оно —
происшествие!
Мальчонка лет десяти, босой, в рваном зипуне, метнулся к нам
из-под шатра и, рванув заплечную сумку у Тимохи, попытался
сквозануть в какую-то дыру в заборе! Но я, шедший сзади, сработал
быстрее, чем успел сообразить, что произошло, и в последний момент
вырвал наше имущество у пацана. Сам от себя не ожидал такой
прыти!
Остро захотелось дать леща раззяве Тимохе. Для профилактики,
хотя бы. Тем более, в сумке, по правде сказать, ничего и не было.
Всё, что покупали, мы складывали в корзину, которую тащил,
разумеется, тоже мой крепостной.
— Озоруют, барин. Ловят ухарей, но они не кончаются. Купи
говядинки, — промычал крепкий детина с красной мордой и голыми по
локоть руками.
— Или вот — свининка! Только с утра закололи, ещё не остыла, —
он откинул брезент, и показал нам розовую мякоть с белыми
прожилками. — Из-под ножа, почитай. Меня тут все знают — не обману.
Пётром кличут.
«Коли все знают — хорошо», — подумал я про себя и кивнул:
— Ну, отрежь нам на три фунта. Да чтоб без кости.
— Дело, барин, говоришь. Шашлык днём сварганим! — одобрил мою
покупку ара.
Пока Пётр заворачивал мясо в серую бумагу, я приметил движуху у
соседней лавки. Ругались две деревенские бабы: одна — с полной
корзиной яиц, другая — с подвязанным к плечу жирным гусем. О чём
грызлись — понять было невозможно. Да и неважно. Рынок без бабьей
ругани — всё равно что борщ без сметаны: вроде еда, а радости
никакой. Пихаю локтём Тимоху, мол, яиц надо купить. Возражений
опять не последовало.
Вскоре заполнились и корзина, и заплечный мешок. Молоко — ещё
тёплое, прямо из-под коровы, сметана — в глиняной крынке, зелёный
лук пучками, горох молодой, крестьянские пирожки, медовые коврижки,
сушёная рыба с Волги. Даже белого хлебца взяли! А он тут, между
прочим, не везде — пшеничная булка для богатых.