Но почему-то ломает.
Он кормит её мраморной говядиной, а я перекусила сухим печеньем. Наверное, это зависть, а может быть, ревность. И даже хочется влететь в зал и устроить скандал, рассказав этой девице, что мы с Германом Игоревичем, пусть и в шутку, но всё же помолвлены. Но зачем ей это рассказывать, если она сама продала мне это кольцо? И, должно быть, догадалась, что наш брак всего лишь фикция.
— Ань, ты чего? Бледная какая-то и дышишь странно. Неужели ревнуешь? — хихикает Фёдор, вроде как пошутил, юморист доморощенный. — Он от тебя никуда не денется, придёт завтра к восьми часам как миленький.
Не осознаю, насколько мы с Фёдором глупо выглядим, приклеившись носами к окну ресторана. Но не могу уйти. Должна! Но не могу. Чего я жду?
И в этот момент тритон поворачивается. Смотрит прямо на меня.
И…
И ничего не делает. Он не встает. Не идёт к нам. Не звонит мне по телефону. Он вообще никак не реагирует на то, что я вижу его с этой бабой, тогда как сам запрещал мне играть в баскетбол и спускаться в кафе с друзьями.
Он, наверное, ничего мне не должен и, в общем-то, не обязан успокаивать. Но я всё равно чувствую горечь и понимаю, что ни хрена я не справлюсь с поставленной миссией. Сегодня руки на плечах, завтра поцелуй для родственников… И что будет со мной? Я не знаю. Актриса из меня никакая, продажная девка — тоже.
Проглотив горькую пилюлю, ничего не говорю Фёдору и просто иду домой. Даже не бегу, нет. Шагаю, быстро и стремительно, словно вбиваю в землю сваи.
Я ложусь спать прямо так, в своих, как он выразился, дедовских трениках. А утром надеваю любимую широкую юбку в пол и кофточку с рукавами-фонариками. Завязав хвост на макушке, прихожу на работу пораньше.
Боясь признаться самой себе, что всю ночь не могла уснуть и как дура проверяла телефон, непонятно на что надеясь. Наверное — на банальные извинения.
Плохая из меня фиктивная жена, не умею я достойно принимать подобные ситуации.
Дура, видимо, на кону столько денег.
Но ровно в восемь ноль-ноль совершенно свежий и идеальный тритон произносит в мою сторону:
— Доброе утро. — И проходит в свой кабинет.
Ведь это мне ничего нельзя, а ему, очевидно, можно. Такие вещи, как внимание, предложение, скользкие шуточки и горячие взгляды, увы, таят в себе угрозу для простушек вроде меня, ибо в моём сердце бродят и бурлят простые желания счастья, лада, любви и томного чувственного удовольствия.