Из тумана медленно выплыла бесцветная
рука, в которой был зажат такой же бесцветный нож. Он резко взлетел
вверх и опустился прямиком в шею моей клиентки.
Я соскочила с места, закрыв ладонями
рот, чтобы не закричать. Туман тут же рассеялся.
– Что вы видели?! – срывающимся
голосом спросила Элизабет, когда я обессиленная рухнула на
стул.
Я потянулась к графину и налила себе
воды. Осушив стакан, прямо посмотрела в глаза Элизабет. Мне был
знак, и я решила не шутить с тем, что пришло из мира мертвых.
– Не возвращайтесь домой, –
произнесла я как можно тверже, желая вбить свои слова в голову
клиентки. – Ваш супруг готов вас убить. Я видела руку с ножом,
который был нацелен в вашу шею.
– Но я не могу не пойти домой. Там
мои вещи. И вообще... – она не верила мне.
– Если хотите жить, уезжайте
немедленно. Скройтесь и не говорите мужу, где находитесь.
Элизабет поднялась. Щелкнула замочком
ридикюля, спрятав туда измятый носовой платок.
– Я не смогу. Я люблю его. И верю,
что он исправится. У него разногласия с хозяином табачной фабрики,
куда он поставлял сырье. Как только Лео выиграет судебное дело, все
наладится. Он мечтает о ребенке.
Я покачала головой. Такую не
переубедить.
– Будьте хотя бы осторожны. Бегите,
если почувствуете опасность.
Как только за клиенткой закрылась
дверь, из–за ширмы вышел Бенджамин. Он хлопал в ладоши.
– Я не знал, что ты такая талантливая
актриса. Так натурально изобразить испуг и разыграть сцену, что
тебе открылось видение! Мои комплименты, дорогая. Если бы ты не
была леди, то я посоветовал бы тебе идти в театр.
– Но я на самом деле видела
занесенный над клиенткой нож. Сначала послышались вздохи, потом
образовался за спинкой ее стула туман, а потом...
– Воображение нарисовало тебе руку и
нож. Тебя впечатлил рассказ девушки, а головная травма и бессонная
ночь дорисовали остальное.
Я, оторопев, посмотрела на вампира.
Неужели он прав? Игры разума могут и не такое. Я была в сумасшедшем
доме, когда навещала свою мать. Давно, еще девочкой. И сама была
свидетелем, как ее мучили галлюцинации.
До сих пор ночами меня посещают
кошмары, как мама шепчет, озирается и разговаривает с
несуществующими людьми. Ее до самой смерти так и не выпустили из
Бедлама, а вскоре ушел и отец. Как сплетничали воспитатели в
пансионе, он умер, не перенеся гибель моей матери. Зачах. А я
знала, что его здоровье подкосила чахотка – он был владельцем
текстильной фабрики, где все валом болели этой страшной болезнью.
Но лучше думать, что смерть наступила от любви, чем от витающего в
воздухе хлопкового пуха.