Словно готовясь к прыжку в ледяную воду, Артем зажмурился и задержал дыхание. На протяжении нескольких секунд ему отчаянно хотелось захлопнуть крышку и отодвинуть ноутбук как можно дальше, запрятать тот на самую глубину рюкзака и забыть о содержимом хранилища навсегда.
Встряхнув головой, он навел курсор на первый файл и пару раз ударил подушечкой пальца по тачпаду. На экране загрузилась плохого по нынешним временам качества фотография — мутная и темная, однако Артему хватило одной вспышки в памяти, чтобы отвести взгляд в сторону и с силой сжать челюсти.
Яростная боль, злость и горе старыми, давно укрепившимися на дне его души лианами, душили его, сжимая внутренности до мучительной тошноты. Глаза жгло. И все-таки Артем заставил себя вернуться к фотографиям, часть из которых шесть лет назад отснял сам.
Он был должен отчетливо, как в самый первый день, помнить, что сделали с его сестрой.
Спустя долгие, невыносимо болезненные минуты, Артем выключил ноутбук. Голова гудела, как будто он целый вечер бился лбом о стену. Глаза пекло. Во рту стоял противный вкус желчи.
Артем встал. Отыскав на столе телефон, он открыл непопулярный среди обычных пользователей мессенджер и написал Паше сообщение:
«Все в силе?»
Несмотря на гигантскую разницу во времени, его единственный друг ответил уже полминуты спустя:
«Ты не передумал?»
«Нет. И не передумаю».
«Ок. Батя ждет тебя завтра в 12. Движуха уже началась, нужны твои файлы».
Стоя посреди темной комнаты, Артем с облегчением выдохнул давящий на грудь воздух и уверенно кивнул сам себе, прежде чем напечатать:
«Файлы будут».
Паша был не слишком щедр на истории об отце, но за годы совместной с ним учебы в Стэнфордском университете Артем узнал достаточно, чтобы понимать: личной встречи с Валентином Юрьевичем Шевчуком добиться практически невозможно. Чем в действительности занимался отец его лучшего друга, официально находясь в отставке, было неизвестно. Артем располагал лишь догадками и предположениями.
Когда почти пять лет назад он устал держать подробности прошлого при себе и поделился историей сестры с Пашей, тот отреагировал на его мрачный рассказ долгим и задумчивым молчанием, а спустя пару недель неожиданно предложил помощь.
О мгновенном возмездии речи не шло, однако впервые с того злосчастного утра, в котором домой вернулась совершенно другая Настя — изувеченная и навсегда растоптанная, — у Артема появилась надежда. Горькая, запоздало-бесполезная и все равно нужная.