– Хорошо, – наконец изрек я. – Немолодой грубоватый на язык парняга в Национальной галерее, прозывается Джим Тёрнер.
Шариковая ручка счастливо запорхала по уставному блокноту.
– Полное имя? – деловито осведомился Мартленд.
– Джеймз Мэллорд Уильям.
Он начал было записывать, потом замер и злобно глянул на меня.
– 1775–1851, – съязвил я. – Крал у Гойи постоянно. Но, с другой стороны, старина Гойя и сам был тот еще жук, не так ли?
Я никогда еще так близко не подступал к получению костяного бутерброда прямо в зубы. К счастью для того, что еще оставалось от моего патрицианского профиля, в комнату, неся прямо перед собой телевизионный приемник, как бесстыжая незамужняя мамаша – живот, уместно вступил Джок. Мартленд отдал пальму первенства благоразумию.
– Кха кха, – вежливо изрек он, откладывая блокнот.
– Сегодня вечером же у нас среда, понимаете? – объяснил я.
– ?
– Профессиональная борьба. По телику. Мы с Джоком никогда ее не пропускаем; там выступает столько его друзей. Вы не останетесь посмотреть?
– Доброй ночи, – сказал Мартленд.
Почти час мы с Джоком потчевали себя – и магнитофоны ГОПа – хрюканьем и ржаньем королей захватов в партере и потрясающе вразумительными комментариями мистера Кента Уолтона[9] – единственного на моей памяти человека, целиком и полностью соответствующего своей работе.
– Этот человек потрясающе вразумителен и т. д., – сказал я Джоку.
– Ну. Мне там счас показалось, что он отхватил ухо тому второму мудаку.
– Нет, Джок, не Палло[10]. Кент Уолтон.
– Ну? А по мне так Палло.
– Не принимай близко к сердцу, Джок.
– Как скажьте, мистер Чарли.
Превосходная была программа: все подонки жульничали бесстыже, рефери поймать их за этим занятием никак не удавалось, но хорошие парни всегда побеждали, напрягши пресс в последнюю минуту. Кроме схватки Палло, само собой. Масса удовлетворения. Удовлетворительно было и размышлять о тех умненьких молоденьких бобби-карьеристах, что в эту самую минуту проверяют все полотна Тёрнера в Национальной галерее. А в Национальной галерее Тёрнеров очень много. Мартленд был достаточно сообразителен, чтобы осознать: я не стал бы так неубедительно шутить лишь для того, чтобы его подразнить. И потому перевернуть следовало каждого Тёрнера. И за одним из полотен, все всякого сомнения, отыщется заткнутый конверт. А внутри – опять же, вне всякого сомнения, – люди Мартленда обнаружат одну из