— Расплатиться? Так тебе еще мало?!
— Чего «мало»? За лечение…
— А то, что ты жрал в три горла, сам жрал, и сестру
свою шлюху кормил, ты уже не считаешь?
— Что там считать, — проглотил я оскорбление
Беляны, при котором, кстати, Ярмила довольно ухмыльнулась, — то,
что съел, у меня уже назад вышло, какая с этого выгода?
— Так чего же ты хочешь?
— Одежду новую, сапоги, коня…
Закончить озвучивание списка желаемых благ мне не
позволили, Ставр от души расхохотался, и этот смех дружно
подхватили все присутствующие, включая Ярмилу и Гуню.
— За то, что ты два раза покадил, тебе
коня?!
Понятно, здесь мерилом работы считают усталость, не
напрягался, значит и платить не за что, а результат дело десятое.
Но я не намерен отступаться от своего, когда еще выпадет шанс так
приподняться, поскромничаешь так век на крапивных щах
просидишь.
— Ты что же, боярин, сына своего меньше барана
ценишь? Ведь не скотину я вылечил, а наследника твоего!
— А ну, пошел отсюда, пока я тебе горячих не
всыпал! — Не воспринял мои аргументы тиун.
— Не любишь ты своего сына, боярин!
Смех стихает, лица вытягиваются, в комнате
наступает звенящая тишина.
— Не грозишь ли ты мне, недопесок? — Ставр грозно
поднимается с лавки. Да, пожалуй, тон моего последнего заявления
был слишком резок, пора сдать назад.
— Ну что ты, боярин, как можно, — стараюсь придать
смирение голосу и неловко кланяюсь, — дозволь пойти, раз больше не
нужен.
Ставр резко проходится по комнате, скрипя
половицами, затем останавливается напротив.
— Проводи его, Гуня, возьми в кладовке куль муки,
снеси ему на двор. Идите с богом…
Выскакиваю за дверь, облегченно переводя дух, да
заигрался и едва не влип, хотя рискнуть стоило, наверное. Мешок
муки… лучше, чем ничего, не на один месяц семейке хватит.
По дороге домой Беляна подтанцовывает от радости,
кружась вокруг благодушно улыбающегося Гуни, небрежно прижимающего
к могучей груди тяжелый мешок. Один я злюсь и ворчу:
— Вот жмот, у самого добро гниет по кладовкам,
стада несчитаны, а мне за вылеченного сына мешок муки — шлеп! Хоть
бы овцу дал захудалую, так нет же пожалел даже овцу, мешок муки…
жмот!
Гуня удивленно приостанавливается, а Беляна от души
хохочет:
— Ну, Перко, ну скоморох! Да ведь за мешок муки
корову дают, или овец десяток! С ума ты спятил или как? Ты еще
вернись, поменяй муку на барана!