Среди могил белели грязные проплешины лежалого снега.
Торжественно накрытый флагом, стоял гроб.
Они хоронили Петьку.
— Если бы он женился на мне, был бы жив! — не унималась Зайцева.
Из окрестного леска сорвалась стая птиц и поднялась в небо. Ирка проводила их глазами.
— С тобой он никогда не был бы счастлив, — спокойно ответила Ирка. — А со мной был.
«Ну как же так, Север?» — она посмотрела на гроб.
Однажды он сказал: «Я боюсь тебя хоронить, со всем остальным справлюсь».
Кто бы знал, что хоронить придётся его.
Комки земли по крышке. Торжественный залп.
Серая от горя, но несгибаемая старая карга — его бабка.
— Наверное, он теперь со своими? Мамой, папой, сестрёнкой? — спросила Ирка.
— Ты правда веришь, во всю эту ерунду? — хмыкнула карга. — Нет там ничего, деточка. И бога тоже нет.
Бабка развернулась и пошла, хромая и стуча о камни кладбищенской дорожки клюкой.
Ирка вспомнила этот её хмык, когда неделю назад подписывала документы на эксгумацию. Её прямую спину, её сжатые в бледную полоску губы. Когда решила вскрыть цинковый гроб, что не решилась вскрыть сразу.
Тогда её отговорили.
«Не советуем. Не стоит. Смиритесь» — говорили они.
«Это боль потери, неверие, отрицание. Через это все проходят».
«Ирина Владимировна, простите за подробности, там и так нечего было собирать, от капитанской рубки остались лохмотья, — уверяли её в командовании. — А после транспортировки из Африки вскрывать цинковый гроб негуманно прежде всего по отношению к вам. Мы просто не можем этого позволить».
И она заставила умолкнуть своё сердце. Заставила себя принять, смириться с неизбежным.
Он погиб. Его больше нет.
Но смириться вышло ненадолго. Слишком много было причин не верить. Слишком многое говорило ей об обратном. И она не стала никого слушать.
Сколько Ирка передумала, прежде чем принять решение, сколько прошла инстанций, чтобы получить разрешение, сколько всего выслушала и насмотрелась, от выразительных прокручиваний у виска до мата, которым с ней изъяснялись. Но чем сильнее её отговаривали, тем больше она убеждалась, что всё делает правильно.
— Как ты будешь с этим жить? — хмурился Вадим.
— Так же как без этого, а, может, даже лучше.
— Ира, нет, — качал он головой.
— Я ни о чём тебя не спрашиваю, Вадим. Ты отец моего ребёнка. А я его жена, то есть вдова, только мне решать.