Её поддержал только один человек — Борис Викторович Воскресенский.
Помог с оформлением. Привёз разрешение, специалиста для взятия образца ДНК.
Не истерил, не суетился. Задал только один вопрос:
—Уверена?
— Да, — кивнула Ирка.
— Открываем? — спросил сотрудник морга, когда гроб достали, привезли, поставили в прозекторской.
— Да, — так же твёрдо ответила она.
Блеснули пластиковые очки. Завизжала болгарка. Вздрогнул и выгнулся цинковый лист.
Её пригласили подойти.
А потом она потеряла сознание…
.
Ирка выдохнула, осушила до дна пластиковый стаканчик с водой. Вернула.
— Я сама, — отказалась от протянутой руки, встала.
И снова подошла к столу, чтобы убедиться, что была права.
Гроб пуст.
Абсолютно, девственно, первозданно пуст.
Он жив, чёрт его побери.
Петька жив.
2. Глава 2
— Ир, ну это же ничего не значит, — нашёл её на улице Воскресенский.
Она стояла под козырьком, судорожно затягиваясь сырой сигаретой.
На улице поливал дождь. Он лил всю неделю, холодный, промозглый, словно стоял не июнь, а октябрь. Словно они в чёртовой Макондо из «Сто лет одиночества» Маркеса, а не в городе с пятитысячной купюры на правом берегу Амура, с населением в шестьсот с лишним тысяч человек, двадцать третьим по численности среди городов России, как утверждал её восьмилетний умник.
Всё это Ирка знала от сына…
— Не рано ещё ребёнку читать такие книги? — принёс Маркеса Петька, выключая вечером в его комнате ночник.
— Что после астрономии и музыки он увлечётся чтением, я даже не сомневалась, — положила на прикроватную тумбочку книгу Ирка. И что его отец, чёртов гениальный программист, заразит ребёнка своей страстью, не сомневалась тоже. — Его отец к двенадцати прочитал и Ницше, и Фрейда, и Достоевского, — пожала она плечами.
— Кто все эти люди? — завалился поперёк кровати Петька. Положил голову ей на живот. Ирка взъерошила его густые волосы.
— Почему у нас нет детей? — спросил он, глядя в потолок.
Ирка тяжело вздохнула.
— Я не знаю.
Она и правда не знала, почему за полтора года брака она так и не забеременела…
.
Ирка выдохнула табачный дым Воскресенскому в лицо.
«Петька хотел отдать Андрея на самбо», — сверлила мозг мысль, одна из тех, что за эти три месяца стали привычными: про то, что он собирался сделать и не успел.
За этот год, да что там, почти два, всё перевернулось к чёртовой матери с ног на голову.